Устал рождаться и умирать

— Ну да, конечно. — Фэнхуан затянулась. — Ты понимаешь, что говорить о любви с такой женщиной, как я, всё равно что жемчужину в отхожее место бросать?

— Не надо наговаривать на себя. Я прекрасно вижу, что ты собой представляешь!

— Видишь ты, как же, — фыркнула Фэнхуан. — Да я проституткой была, с тысячей мужчин переспала! И с обезьяной тоже! А ты о любви со мной говоришь? Ступай-ка ты прочь, Лань Кайфан, найди себе приличную женщину, не надо переносить на себя затхлый запах моего тела!

— Ерунду ты говоришь! — разрыдался Кайфан, закрыв лицо руками. — Врёшь ты всё, ну скажи, что ничего подобного у тебя не было!

— А что, если было? И что, если не было? Тебе-то какое, чёрт возьми, до этого дело? — равнодушно проговорила Фэнхуан. — Кто я тебе — жена? Любовница? Меня отец с матерью не смели контролировать, а ты смеешь!

— Потому что люблю тебя! — взревел наш Кайфан.

— Не смей больше произносить это слово, тошнит уже! Давай проваливай, бедный малыш синеморденький! — И она нежно и призывно махнула обезьяне. — Мартышечка, золотце, давай, спатеньки ложимся!

Обезьяна вскочила и одним прыжком очутилась у неё на кровати.

Наш Кайфан вытащил пистолет и прицелился в мартышку.

Фэнхуан с яростным криком прижала обезьяну к себе:

— Сперва меня убей, Лань Кайфан!

Для нашего Кайфана это было страшным ударом. До него давно доходили слухи, что Фэнхуан была проституткой, но подсознательно поверить в это на сто процентов он не мог. Но когда она сама безжалостно бросила ему в лицо, что переспала с тысячей мужчин да ещё с обезьяной, сердце будто пронзила туча стрел.

Держась за грудь и спотыкаясь, Кайфан выбежал из гостиницы на площадь; в опустевшей голове крутилась одна-единственная мысль. Перед входом в сияющий неоновыми огнями бар его остановили две разряженные и накрашенные девицы и увлекли внутрь. Он сидел на высоком стуле и опрокидывал в себя коньяк, три рюмки одна за другой. А потом мучительно уронил голову на стойку. К нему подсела женщина — золотисторыжие волосы, подведённые синим глаза, кроваво-красные губы, открытая грудь — и попыталась погладить по синей половине лица. Эта ночная бабочка была залётная, не из местных, и ещё не знала, что здесь в полиции есть человек с синим лицом (Кайфан, когда навещал Фэнхуан, форму никогда не надевал). Он по профессиональной привычке не дал её руке коснуться своего лица и перехватил за запястье. Женщина вскрикнула. Отпустив руку, Кайфан с извиняющимся видом хохотнул. Женщина кокетливо прижалась к нему ногой:

— Какие сильные у тебя руки, брат!

Кайфан махнул ей, чтобы она уходила, но она жарко прижалась к нему грудью, дыша в лицо смесью табака и винного перегара:

— Столько страданий, братец, красотка какая бросила? Бабы они все одинаковы, давай сестрёнка утешит тебя…

«Ну, шлюха, ты у меня попляшешь!» — с ненавистью подумал Кайфан.

И чуть не упал со стула. Вслед за этой женщиной прошёл по полутёмному коридору в переливающуюся блуждающими огнями комнату. Без лишних слов она разделась догола и улеглась на спину на кровать. Тело, можно сказать, привлекательное: высокая грудь, плоский живот, длинные ноги. Впервые видевший обнажённое женское тело Кайфан возбудился, но напрягся ещё больше. И медлил. Женщина стала проявлять нетерпение, к ней тоже применялось правило «время — деньги».

— Ну иди сюда, что застыл? — приподнялась она. — Несмышлёныша из себя корчит!

Когда она приподнималась, золотистый парик слетел, открыв сплюснутый череп с жидкими волосёнками. В голове Кайфана словно громыхнуло, перед глазами всплыли золотистые волосы Фэнхуан и её милое лицо. Он вытащил из кармана стоюаневую купюру, швырнул на тело женщины и повернулся, чтобы уйти. Женщина вскочила и обвила его как осьминог, изрыгая ругательства:

— Негодяй паршивый, шутки шутить со мной вздумал, сотенкой захотел отделаться!

И одновременно шарила по телу Кайфана, конечно же, пытаясь нащупать деньги. Но её рука наткнулась на что-то твёрдое. Это была холодная сталь пистолета. Кайфан не дал ей отдёрнуть руку и снова ухватил за запястье. Женщина попробовала было взвыть благим матом, но тут же замолкла. Кайфан отпихнул её, она отступила на пару шагов и опустилась на кровать.

Он вышел на площадь. Голову охватило прохладным ветром, выпитое подступило к горлу и хлынуло рвотой на землю. Мысли стали гораздо яснее, но боль в сердце так и не унять. Он то ругался, стиснув зубы, то таял от нежности к Фэнхуан, ненавистной и любимой. Ненависть тонула в обрушивающейся на него волне любви; любовь утопала под яростными валами ненависти. Два дня и две ночи Кайфан барахтался среди этих смешанных чувств, которые накатывались мутным прибоем и накрывали с головой. Сколько раз он доставал пистолет и приставлял к груди — не делай этого, малец, не совершай глупости! — но в конце концов разум возобладал над безумным порывом.

— Пусть она проститутка, всё равно женюсь на ней! — шёпотом поклялся он.

Приняв решение, Кайфан снова постучался в дверь Фэнхуан.