Устанавливая правила

Меня боятся все, хотя мало кто знает, насколько грязной является моя душа. Сама Глория, хотя и потакала каждому из моих извращений, видела лишь фрагмент того, кто я есть на самом деле.

Вместо того чтобы отпрянуть, она мило улыбается мне.

— Ты спас меня.

Я кривлю рот. Её слова раздражают. В ту ночь, когда смертельно напуганная Глория пришла ко мне, умоляя спрятать от бывшего парня, который хотел её убить, я помог ей. Это, однако, не делает меня грёбаным героем. То, что я требовал от неё взамен — грязный, извращённый секс, услуги, которые она оказывала мне, — оттолкнуло бы любую женщину.

И всё же Глория во всём мне потакала.

— Ты должна перевернуть страницу и забыть о нём, Глория.

Должна забыть и обо мне тоже. Но я не произношу этого вслух, потому как знаю, мне ещё может понадобиться её помощь.

Я тушу сигарету.

— Он, наверное, уже перестал тебя искать и нашёл себе кого-нибудь другого, чтобы доставать.

Она качает головой и улыбается. Но это не счастливая улыбка.

— Он никогда не перестанет меня искать.

— В таком случае я никогда не перестану тебя прятать.

Я хорошо разбираюсь в цифрах; гораздо хуже я разбираюсь в людях. Взгляд, которым Глория смотрит на меня, настолько полон чувств, что приводит меня в замешательство.

— Спасибо, Роберт.

Я резко напрягаюсь, бросая на неё недовольный взгляд. Не выношу, когда меня называют по имени. Глория отступает, понимая свою ошибку, но уже слишком поздно. Я уже вскакиваю на ноги, готовый заставить её заплатить. Она поднимает руки, словно защищаясь от меня.

— Прости.

Я крепко сжимаю кулаки, сдерживая свой гнев.

— Убирайся.

На мгновение, мне кажется, Глория собирается что-то сказать. Надеюсь, она этого не сделает, потому что не ручаюсь, как я могу отреагировать. Она закусывает губу и исчезает.

Я подхожу к шкафу, где храню алкоголь, и выбираю бутылку. Мне нужно что-то сильное. Не забыться, а скорее как напоминание, — моё доверие это роскошь, которую я больше никому не подарю.

Пятнадцать лет тому назад

Мать с яростью смотрит на меня.

Время ужина, но стол, за которым она сидит, не накрыт, и из кухни не доносится запах еды. Перед ней навалены бесчисленные газеты.

— Что это значит?

Подбородком она указывает на экземпляр газеты «Сиэтл Таймс», который венчает все остальные. Газета открыта на странице, где крупными буквами выведен заголовок: «Роберт Рулз. Исповедь в ночи». Мне достаточно прочитать несколько строк, чтобы понять, статья не об отце, она про меня.

Беру вторую газету, третью… Просматриваю заголовки мимоходом, и во мне растёт волнение. Везде история о молодом отпрыске, который, пока его отец совершает самоубийство, напивается в компании девушки постарше и уговаривает её сделать ему минет в машине. Плюс откровения, которые я озвучил в ту ночь: измены матери, приключения, которые я пережил до совершеннолетия, вечеринки с сексом и наркотиками, даже намёки на то, как опасно молодой женщине иметь что-либо общее с нашей семьёй.

Мать вскакивает на ноги. На её лице я вижу только отвращение. Я не должен удивляться, ведь она всегда больше заботилась о своей репутации, чем обо мне, но мне больно, потому что знаю, — я ошибся.

Мне не следовало доверять.

— Если бы твой отец не покончил с собой, он бы сделал это после прочтения этой статьи, — жестоко приговаривает она. — Во всяком случае, у женщины, с которой ты провёл ночь, теперь есть имя.

Да, это так. И она не Оливия Стоун.

Она солгала мне, когда представилась.

— Мне жаль, — шепчу я.

— Тебе придётся сделать больше, чем просто сожалеть.

Мама подходит ко мне вплотную. Она всегда была хрупкой женщиной, в то время как я унаследовал телосложение от отца: высокий и стройный. Мне приходится опустить голову, чтобы смотреть ей в глаза, но не она чувствует себя некомфортно.

— Я попросила адвоката Бейли выпустить пресс-релиз в ответ на эту гадость. Но я хочу, чтобы о девчонке позаботился ты. Мне всё равно, как ты с этим справишься: заплатишь ей или будешь шантажировать. Ни одно слово о нашей семье не должно прозвучать из её уст. Я выражаюсь ясно?

Она не ждёт ответа. Мама вкладывает мне в руку листок бумаги с номером мобильного телефона и пристально смотрит на меня.

— Ты совершил ошибку, ты и исправишь.

Это последнее, что она говорит, а затем выходит из комнаты.

Несколько мгновений я не двигаюсь, даже не дышу.

Я зол, разочарован, расстроен.

Листок бумаги с номером Оливии — или как там её зовут — тяжестью давит на ладонь. Часть меня хочет скомкать его, найти сучку и крикнуть в лицо, что она не должна была продавать мою историю в газеты, но это будет ошибкой.

Однажды я уже облажался с ней.

И не могу позволить себе новую ошибку.

Выхожу из комнаты и направляюсь в кабинет отца. Несмотря на то что там тщательно всё вычистили, мне кажется, что я чувствую запах крови.

Я наливаю себе стакан бурбона и выпиваю залпом.

«Полегче, малыш. Понемногу».