Установление и Империя

Может быть, вам обоим это еще следует обдумать. Вы можете встретиться со всей нашей группой, если пожелаете… о, нет, не раньше следующей недели. Вам надо бы немного выждать, отдохнуть.

Наступила пауза, и тут Фран рявкнул:

— Кто хочет выпить еще? Я имею в виду — кроме меня?

12. Капитан и мэр

Капитан Хэн Притчер не привык к роскоши, но, столкнувшись с ней, не испытывал потрясения. Вообще он не увлекался самоанализом и какими бы то ни было видами философии и метафизики, не связанными прямо с его работой.

Это помогало.

Работа же его состояла главным образом в том, что Военное Министерство именовало «разведкой», люди утонченные — «сбором секретной информации», а романтики — «шпионскими штучками». И, к несчастью, несмотря на трескотню телевизоров, «разведка», «сбор секретной информации» и «шпионские штучки» являются всегда грязным делом, связанным с повседневным недоверием и предательством. Оно прощается обществом, поскольку всегда ведется в «интересах государства»; но философия капитана Притчера привела его к заключению, что даже ради этих святых интересов общество успокоить куда легче, чем собственную совесть — и он избегал философских рассуждений.

Но ныне, в роскоши приемной мэра, мысли его невольно обратились к его собственному внутреннему миру.

Люди куда меньших способностей регулярно получали повышение, в отличие от него, и это следовало признать. Он противостоял вечному потоку жалоб и недоверию сослуживцев — и сносил его. Он упрямо придерживался своего собственного пути, в твердой вере, что даже неповиновение приказам ради тех же святых «интересов государства» должно признаваться за честную службу, каковой оно и являлось.

И вот он находился в приемной мэра — с пятью солдатами в качестве, может, почетной стражи и, возможно, под угрозой военного трибунала.

Тяжелые мраморные двери плавно, бесшумно откатились в стороны, открыв атласные стены, красный пластиковый ковер, а далее — еще две мраморные двери, инкрустированные металлом. Двое чиновников в костюмах строгого покроя трехвековой давности выступили вперед и провозгласили:

— Аудиенция капитану Хэну Притчеру из Информации!

Когда капитан шагнул вперед, они отступили с церемониальным поклоном. Его эскорт остановился у наружных дверей, и во внутренние покои он вошел один.

По другую сторону дверей, в большом, до странности просто обставленном помещении, за большим, угловатым столом, сидел маленький человечек, почти теряясь в этом пространстве.

Мэр Индбур — третий по порядку носитель этого имени — являлся внуком первого Индбура, который был жесток и талантлив; первое из этих качеств нашло свое проявление в той манере, с которой он захватил власть, а второе — в умении, с которым он положил конец последним останкам фарса свободных выборов, и в еще большем умении поддерживать относительно мирное правление.

Мэр Индбур являлся сыном второго Индбура — первого Мэра Установления, который получил свой пост по праву рождения, и лишь наполовину напоминал своего отца, ибо был только жесток.

Таким образом, Мэр Индбур являлся третьим, носившим это имя, и вторым мэром по праву рождения, и самым ничтожным из трех, ибо он не был ни жесток, ни талантлив, а был просто превосходным бухгалтером, ошибочно занявшим это место.

Для всех, кроме себя самого, Индбур Третий являл престранное сочетание качеств.

Он считал чрезмерную любовь к геометрии и наведению порядка — «системой», неутомимый и лихорадочный интерес к пустым повседневным бюрократическим играм — «трудолюбием», нерешительность в ситуациях, требовавших активности — «осторожностью», а слепое упрямство в ситуациях, требовавших гибкости — «решительностью».

К тому же он не швырялся деньгами, не убивал людей без необходимости и имел самые лучшие намерения.

Если все это и пронеслось в мрачных мыслях капитана Притчера, пока он почтительно стоял перед большим столом, то грубо вытесанные черты его лица оставались непроницаемыми. Он ни разу не кашлянул, не переступил с ноги на ногу и не шаркнул каблуком, пока узкое лицо мэра медленно не обратилось к нему, стило не перестало ставить пометки на полях, а лист мелко отпечатанного текста не был поднят с одной аккуратной стопки и переложен в другую, столь же аккуратную.

Мэр Индбур осторожно опустил перед собой сложенные руки, намеренно воздерживаясь от вмешательства в тщательную расстановку письменных принадлежностей. Он дружелюбно произнес:

— Капитан Хэн Притчер из Информации.

И капитан Притчер, в строгом соответствии с протоколом, преклонил колено почти до пола и наклонил голову, пока не услышал разрешающие слова:

— Встаньте, капитан Притчер!

В том же духе теплого дружелюбия мэр продолжал:

— Вы находитесь здесь, капитан Притчер, ввиду определенных дисциплинарных действий, предпринятых против вас вышестоящим офицером. Бумаги, касающиеся этих действий, согласно обычной процедуре поступили в мое ведение, и, поскольку в Установлении нет происшествий, мне неинтересных, я озаботился запросить дальнейшую информацию по вашему делу. Вы, надеюсь, не удивлены.

Капитан Притчер произнес невыразительно: