Установление и Империя

— Но не из-за одних только глаз и лица, — тараторил клоун, мешая слова будто безумный, — но также ради ума, ясного и твердого — и вдобавок доброго.

Торан поднялся на ноги, потянулся за белым одеянием, которое уже четыре дня носил перекинутым через руку, и скользнул в него.

— Ну-ка, дружище, — промолвил он, — а не скажешь ли ты мне, чего тебе надо, и перестанешь беспокоить госпожу?

Клоун испуганно шагнул назад. Его худое тело услужливо согнулось.

— О, конечно, я не хотел мешать. Я нездешний, и, хотя говорят, что способности мои никчемны, я все же могу читать по лицам. За красотой этой госпожи скрывается доброе сердце, и оно может помочь мне в моем горе, почему я и говорю так смело.

— Исцелят ли пять кредитов твое горе? — сухо спросил Торан, протянув монетку.

Но клоун не шевельнулся, чтобы взять ее, и Бейта сказала:

— Пусти меня поговорить с ним, Тори, — она быстро, вполголоса добавила: — Нет нужды раздражаться на его глупую манеру разговаривать. Это просто такой диалект; наша речь, вероятно, кажется ему столь же странной.

Она спросила:

— В чем твое горе? Не боишься ли ты охранника? Но он не тронет тебя.

— О нет, не он. Он — лишь дуновение ветра, вздымающего пыль у моих ног. Я бегу от другого, который — буря, разбрасывающая миры и мечущая их друг на друга. Я бежал неделю назад, спал на улицах и скрывался в городской толпе. На лицах многих я искал готовность помочь мне в нужде. Я нашел ее здесь, — он повторил последнюю фразу беспокойным тоном, и в его больших глазах было горе. — Я нашел ее здесь.

— Ну, — сказала рассудительно Бейта, — я бы и хотела помочь, но, в самом деле, друг мой, я едва ли могу служить защитой от шторма, сметающего миры. По правде говоря, я могла бы…

На них обрушился взвинченный, громкий голос.

— Вот ты где, грязное отродье, мерзавец!..

То был пляжный охранник, бежавший к ним с огненно-красным лицом и оскаленными зубами.

Он сделал повелительный жест своим маломощным парализующим пистолетом.

— Держите его, вы двое, не давайте ему уйти, — его тяжелая рука упала на худенькое плечо клоуна, взвизгнувшего от боли.

Торан спросил:

— Что он сделал?

— Что он сделал? Что он сделал? Ну что ж, ладно! — охранник полез в сумку, подвешенную к его поясу, вытащил пурпурный платок, вытер им шею, и сказал с облегчением: — Я скажу вам, что он сделал. Он сбежал. Об этом говорят по всему Калгану, и я бы узнал его раньше, будь он на ногах, а не на верхушке своей птичьей головы.

И он встряхнул свою добычу в приступе веселья.

Бейта спросила с улыбкой:

— И откуда же он сбежал, сударь?

Охранник заговорил громче. Между тем собирались люди, разглядывая их и болтая между собой, и важность охранника возрастала по мере роста аудитории.

— Откуда он сбежал? — продекламировал он саркастически. — Ну, я думаю, вы слышали о Муле?

Болтовня смолкла, и Бейта ощутила ледяную тяжесть где-то под ложечкой. Клоун смотрел только на нее — он все еще трясся под мощной хваткой охранника.

— И кем же, — продолжал охранник веско, — может быть этот кошмарный оборванец, как не сбежавшим прочь собственным придворным дураком его милости, — он немилосердно встряхнул своего пленника. — Признаешь ты это, дурак?

Ответом было побелевшее от страха лицо клоуна и беззвучный, свистящий шепот Бейты у уха Торана.

Торан шагнул к охраннику с дружелюбным видом.

— Послушай, любезный, ты бы убрал свои лапы ненадолго. Этот затейник, которого ты держишь, плясал для нас и еще не отплясал свой заработок.

— Эге! — в голосе охранника зазвучало внезапное беспокойство. — Назначена награда…

— Ты получишь ее, если докажешь, что это тот человек, которого ты ищешь. А до того шел бы ты отсюда. Ты мешаешь гостю планеты, и это может иметь для тебя серьезные последствия.

— А вы вмешиваетесь в дела его милости, и это будет для вас также иметь серьезные последствия, — он еще раз потряс клоуна. — Верни ему деньги, падаль.

Рука Торана стремительно взметнулась, и парализующий пистолет был вывернут у охранника, едва ли не вместе с половиной пальца. Охранник взвыл от боли и злобы. Торан яростно отпихнул его, и клоун, вырвавшись, спрятался за спину молодого человека.

Толпа, края которой уже терялись из виду, почти не обратила внимания на развитие событий.

В ней началось вытягивание шей и центробежное движение, словно почти все люди решили вдруг отодвинуться подальше от места действия.

Затем последовала суматоха, и где-то вдалеке раздались грубые окрики. Сам собой образовался коридор, и по нему подошли двое, небрежно помахивая электрическими хлыстами и держа их наготове. На их пурпурных блузах были изображены узловатые молнии, раскалывающие планету.

За ними следовал темный гигант в форме лейтенанта: с темной кожей, темными волосами и темным взглядом.

Темный человек заговорил с опасной мягкостью, означавшей, что ему не приходится кричать, чтобы его слышали. Он спросил:

— Это вы тот человек, который предупредил нас?

Охранник еще держался за вывернутую руку и с искаженным от боли лицом проворчал:

— Я требую награды, ваше могущество, и я обвиняю этого человека…