Установление

— Вот, — заметил Хардин, — это самое примечательное. Анализ в данном случае оказался особенно затруднителен. Когда Холк, после двух дней напряженной работы, смог удалить ничего не значащие выражения, пустую болтовню, бесполезные определения — короче, всю чепуху, — он обнаружил, что ничего не осталось. Выкипело все. За пять дней переговоров, господа, лорд Дорвин не сказал, черт подери, ничего конкретного, и сделал это так, что вы и не заметили. Вот заверения, полученные от вашей драгоценной Империи.

Если бы Хардин выложил на стол газовую гранату, он и то не смог бы вызвать большего смятения. Устало и терпеливо он ждал наступления спокойствия.

— Итак, — заключил он, — когда вы отослали угрозы — а это были именно угрозы — касательно действий Империи по отношению к Анакреону, вы просто рассердили монарха, которому все было известно лучше. Естественно, его "я" потребовало немедленных акций, и результатом этого явился ультиматум — что возвращает меня к первоначальному высказыванию. Мы имеем в запасе одну неделю; что же нам теперь делать?

— Кажется, — сказал Сатт, — у нас нет выбора: придется разрешить Анакреону создать на Терминусе военные базы.

— В этом я с вами согласен, — заметил Хардин, — но что мы сделаем, чтобы вышвырнуть их отсюда при первой же возможности?

Усы Йэйта Фулхэма задергались.

— Это звучит так, словно вы замышляете применить против них силу.

— Насилие, — последовал отпор, — есть последнее прибежище некомпетентных. Но я и в самом деле не собираюсь расстилать перед ними ковры и начищать до блеска лучшую мебель.

— Мне по-прежнему не нравится ваш подход, — настаивал Фулхэм. — Это опасное поведение; опасное тем более, что мы недавно заметили, как немалая часть населения вроде бы готова последовать вашим призывам. Я могу заявить вам, мэр Хардин, что Коллегия отнюдь не совсем слепа относительно ваших последних акций.

Почувствовав общую поддержку, он сделал паузу. Хардин пожал плечами. Фулхэм продолжал:

— Если вы собираетесь поджигательски настраивать город на акты насилия, то добьетесь лишь изощренного самоубийства, — и мы не намерены этого допустить. Наша политика имеет лишь один кардинальный принцип — Энциклопедию. То, что мы решим делать или не делать, будет обусловлено необходимостью сохранить Энциклопедию в безопасности.

— Тогда, — сказал Хардин, — вы приходите к выводу, что мы должны продолжать интенсивную кампанию ничегонеделания.

Пиренн заметил с горечью:

— Вы сами продемонстрировали, что Империя не может нам помочь; хотя я не понимаю, как и почему так получилось. Если компромисс необходим…

Хардин ощутил кошмарное состояние человека, бегущего изо всех сил в никуда.

— Это не компромисс! Неужели вы не понимаете, что этот вздор о военных базах является никчемной чепухой? Высокородный Родрик сказал нам, чего добивается Анакреон — полной аннексии и введения у нас их феодальной системы земельных поместий и крестьянско-аристократической экономики. То, что еще сохранилось от нашего блефа с атомной энергией, может заставить их действовать медленно, но тем не менее они будут действовать.

Он в негодовании поднялся, а за ним вскочили и остальные — кроме Джорда Фары.

И вот Джорд Фара заговорил:

— Все, пожалуйста, сядьте. Я думаю, мы зашли слишком далеко. Пожалуйста. Нет необходимости выглядеть столь разъяренным, мэр Хардин: никто из нас не изменник.

— Вы меня еще должны в этом убедить!

Фара мягко улыбнулся.

— Вы же сами знаете свое истинное мнение. Позвольте мне высказаться.

Его маленькие прищуренные глаза были полуприкрыты, а выдающийся вперед подбородок лоснился от пота.

— Нет нужды скрывать, что Коллегия пришла к следующему решению: истинная разгадка анакреонской проблемы лежит в том, что выяснится через шесть дней, когда откроется Свод.

— Это и есть ваш подход?

— Да.

— Мы, значит, должны сидеть сложа руки и только ждать в торжественном спокойствии и истинной вере того deus ex machina, который выскочит из Свода?

— Если убрать вашу эмоциональную фразеологию, то смысл моих слов именно в этом.

— Какой откровенный эскапизм! Поистине, доктор Фара, подобные глупости поражают лишь гениев. Меньший ум был бы неспособен на них.

Фара снисходительно улыбнулся.

— Ваш вкус в эпиграммах, Хардин, изумителен, но здесь он не к месту. И, кстати, я думаю, что вы помните мои рассуждения насчет Свода, высказанные недели три назад.

— Да, я их помню. Я не отрицаю, что с точки зрения чисто дедуктивной логики они были чем угодно, но не глупостью. Вы сказали — остановите меня, если я ошибусь, — что Хари Селдон был величайшим психологом Галактики; что, следовательно, он мог предвидеть именно то незавидное положение, в котором мы сейчас пребываем; что, следовательно, он соорудил Свод как метод для указания нам выхода из него.

— Суть вы уловили.

— Удивит ли вас, если я скажу, что в последние недели я много размышлял над этим?

— Очень лестно. И с каким же результатом?

— С тем результатом, которого невозможно достичь чистой дедукцией. Вновь необходима толика здравого смысла.

— Например?