Установление

Хардин был совершенно уверен, что его отсутствие во время предварительного разговора очень обрадует Пиренна. Но Пиренна видели в этом крыле и на этом этаже. Надо было лишь сунуться по очереди во все двери. На полпути Хардин ступил в затененную комнату и воскликнул "Ах!". Силуэт сложной прически лорда Дорвина безошибочно выделялся на освещенном экране.

Лорд Дорвин посмотрел вверх и сказал:

— А, Хахдин. Вы нас лазыскивали, не так ли?

Он протянул ему свою табакерку — чрезмерно разукрашенную и при этом грубой работы, как отметил Хардин — и, получив вежливый отказ, сам взял щепотку и милостиво улыбнулся.

Пиренн нахмурился, что было встречено Хардином с абсолютно безразличной миной.

Наступившее краткое молчание было прервано стуком крышки табакерки лорда Дорвина. Затем лорд отложил табакерку и сказал:

— Огвомное достижение, эта ваша Энциклопедия, Хахдин. Подвиг, котолый славнится с самыми великими делами всех влемен.

— Большинство из нас думает так же, ваша милость. Однако это достижение еще не доведено до конца.

— То немногое из деятельности вашего Установления, что мне довелось увидеть, не внушает никаких стлахов на этот счет, — и он кивнул Пиренну, который ответил восторженным поклоном.

Ну прямо праздник любви, подумал Хардин.

— Я жаловался не на недостаток нашего энтузиазма, ваша милость, а скорее на избыток энтузиазма у кое-кого из анакреонцев — правда, в ином, более разрушительном направлении.

— Ах да, Анаквеон, — пренебрежительный взмах руки. — Я только что плибыл оттуда. Ужасно валвалская планета. Совевшенно непонятно, как люди могут жить здесь, на Певифелии. Отсутствие самых элементалных тлебований для культувного человека; отсутствие фундаментально важных атлибутов комфохта и удобства — полное неупотлебление их.

Хардин язвительно прервал его:

— Анакреонцы, к несчастью. имеют все, что элементарно требуется для ведения войны, и все фундаментальные атрибуты разрушения.

— Тише, тише, — лорд Дорвин, казалось, забеспокоился, будучи прерван посредине фразы. — Мы сейчас, знаете ли, не собилаемся обсуждать дела. На самом деле я заинтелесован двугим. Доктах Пивенн, не покажете ли вы мне втолой том? Пожалуйста.

Свет выключился. В течение следующего получаса Хардин с равным успехом мог пребывать хоть на Анакреоне — внимания на него не обращали. Книга на экране мало что говорила ему, да он и не делал попытки следить за содержанием, но лорд Дорвин временами восторгался вполне по-человечески. Хардин заметил, что в такие моменты возбужденный канцлер начинал хорошо произносить "р".

Когда свет зажегся снова, лорд Дорвин сказал:

— Восхитительно. Плямо потлясающе. А вы, случайно, не интевесовались аххеологией, Хахдин?

— А? — Хардин стряхнул отвлеченные раздумья. — Нет, ваша милость, не могу сказать этого. По первичным намерениям я психолог, а по конечному итогу — политик.

— Ах! Без сомнения, интелесные занятия. А я лично, знаете ли, — он взял огромную понюшку, — понемногу втянулся в аххеологию.

— В самом деле?

— Его милость, — вмешался Пиренн, — весьма глубокий знаток этих вопросов.

— Возможно, возможно, — сказал самодовольно его милость. — В науке я проделал огломный объем лаботы. В самом деле, я пледельно начитанный человек. Я плолаботал все твуды Джаудуна, Обиджаси, Квомвилла… э, всех их, знаете ли.

— Я, конечно, слышал о них, — сказал Хардин, — но никогда не читал их работ.

— Как-нибудь прочтите обязательно, довогой мой. И вы будете вознаглаждены вполне. Я, к плимелу, считаю, что стоило лететь сюда, на Певифелию, чтобы увидеть этот экземплях Ламета. Вы не повелите, но в моей библиотеке нет ни единого. Кстати, доктах Пивенн, вы не забыли свое обещание тланскопиловать его для меня до моего отбытия?

— Я буду только рад.

— Ламет, вы должны знать, — продолжал величественно канцлер, — пледставляет собой новое и очень интелесное дополнение к моим уже имеющимся познаниям о "Воплосе Пвоисхождения".

— Каком вопросе? — не понял Хардин.

— "Воплос Пвоисхождения". Место пвоисхождения человеческого лода, понимаете. Навевное, вы знаете совлеменное мнение, будто вначале человеческий лод занимал только одну планетную систему.

— А, ну да, мне это известно.

— Конечно, никто точно не знает, какая это была система — она утеляна в тумане двевности. Однако имеются теолии. Кое-кто говолит — Сивиус. Дхугие настаивают на Альфе Центавва, или на Соль, или 61 Лебедя — и все в сектоле Сивиуса, понимаете ли.

— А что же говорит Ламет?

— А он напхавляет по совевшенно новому следу. Он сталается показать, что аххеологические находки на тхетьей планете Ахктувианской системы говолят о существовании там человечества еще до того, как стали известны космические полеты.

— И это означает, что это и есть родная планета человечества?

— Возможно. Я должен внимательно плочитать его и взвесить все авгументы, плежде чем смогу сказать увеленно. Надо выяснить, насколько надежны его наблюдения.

Хардин немного помолчал. Затем он спросил:

— Когда же Ламет написал свою книгу?

— О, лет восемьсот назад. Конечно, в значительной степени он ее основывает на пведыдущих лаботах Глина.