Уставшая от любви

— Да, я слышала какой-то грохот. Разозлилась, но выходить не стала, — сказала моя соседка снизу, приятная такая старушка-одуванчик. — Это было поздно очень. Я уже легла и только приняла таблетку. Подумала, что от моих слов все равно ничего не изменится, что ремонт наверху практически закончен и если кто-то из ленивых строителей решил выбросить последний мешок с мусором, бог с ним уже, они и так устают…

Другая соседка, помоложе, сказала, что слышала шум ночью, что снова выбросили мешок с мусором, и она встала и решила сказать этим строителям все, что она думает по этому поводу. Но пока поднялась, надела халат, тапочки, вышла из квартиры, посмотрела вниз — никаких мешков уже не было, видимо, сбросив его, рабочий быстренько спустился вниз и вытащил его на улицу.

Остальных соседей дома не было. Все были на работе. И мне тоже пора было отправляться по своим делам. Хотя в моих ресторанах все было под контролем, мои люди работали четко, все должно было быть в порядке.

В первый раз мне не хотелось идти ни в «Мопру», ни в «Консуэло». Воронков подарил мне рисунок Жорж Санд. Знал, чем меня купить, расположить к себе.

Я нашла в себе силы снова открыть ноутбук, чтобы ознакомиться с тем, что приготовил для меня Фима в отношении остальных моих мужчин.

Вадим Сажин. Фима поместил подслушивающее устройство прямо на его портфеле, с которым он никогда не расставался. Вадик жил только работой. Никому не звонил, и ему никто не звонил по личным делам. Только по работе. Слушая все его разговоры, я чуть не уснула. И вдруг — голос Кати.

Я очнулась. Судя по времени, Вадик уже вернулся домой. И если звучал голос Кати, значит, она пришла к нему. Вот это новость! Интересно!

— Вадик, ты не суетись, я не хочу ни кофе, ни чая. Ты мне скажи, вот чего ты ждешь?

— В смысле? — Голос Вадика звучал неуверенно. Катя напирала на него:

— Ты можешь уже определиться с Натой? Ты что, не понимаешь, чего она от тебя ждет?

— Катя, прошу тебя, не надо…

— Что «не надо»? Я же ничего не знаю о ваших отношениях. Ната — моя лучшая подруга, и я ее очень люблю. Я хочу, чтобы она была счастлива. Чтобы у нее были дети. Ты понимаешь это или нет?

— Да все я понимаю. — Его стало совсем уж плохо слышно.

— Ничего ты не понимаешь. Она очень богатая женщина, один раз уже влипла со своей любовью, слава богу, сейчас она свободна и может, наконец, найти себе хорошего, достойного мужа, выйти замуж и обрести свое женское счастье, детей, я повторяю. Если ты будешь медлить, то ее снова кто-нибудь обманет, закрутит с ней роман, заставит жениться на себе, и все это будет только ради денег! Я очень этого боюсь! Я переживаю за нее. А ты… Ты — совсем другое дело. Ты — прежде всего ее близкий друг. Уж не знаю, какие у вас отношения в другом плане, ты знаешь, что я имею в виду. Но если и там все сладится, так почему бы вам не пожениться? Она согласится выйти за тебя замуж лишь в том случае, если почувствует твою мужскую силу, напор, желание создать семью. А если ты и дальше будешь вести себя, как, извини меня, размазня, тесто…

Она была совершенно права, моя подруга. Я на самом деле ждала от Вадика какого-то поступка, решения, уверенности. Но Вадик явно не торопился делать мне предложение.

Катя ушла от него, хлопнув дверью, так от него ничего и не добившись. Остальные звуки, имеющие отношение к жизнедеятельности моего друга Вадима Сажина, были не интересными и слабыми (портфель с микрофоном, судя по всему, стоял где-то близко от кухни, в прихожей): плеск воды в кухонной раковине (я, закрыв глаза, представляла себе его квартиру, перемещения, действия), шум работающего телевизора, хлопанье дверей… Ничего интересного. Вадик жил тихой, спокойной жизнью и вряд ли торопился впускать в нее меня.

Юрочка. Микрофон Фима закрепил, вероятнее всего, на серебряном браслете с украшением в виде маленького черепа. Он знает свое дело, этот сыщик. Откуда-то знает, понимает, что парень не снимает браслет, что бы ни делал: готовил ли бутерброды, резал лук или разливал пиво. Отлично слышно все эти характерные для человека, обслуживающего посетителей кафе, звуки. Плюс музыка в «Цахесе», голоса посетителей, звон бокалов, плеск воды, стук ножа о разделочную доску, звук, какой бывает при откупоривании бутылок. Интересно как!

Оказывается, Юра хоть и немногословный человек, но у него всегда найдется слово-другое для посетителя. Он добрый, Юрочка. Эх, был бы он еще постарше!

Я боялась брака с Юрой, часто представляла его себе рядом с собой на каких-то важных мероприятиях, торжествах, в театре, в гостях у друзей и знакомых и всегда испытывала чувство неловкости за то, что снова вышла замуж не за того мужчину. Все будут осуждать меня за этот мезальянс. Журналисты уж точно не оставят без внимания наш брак. Станут приглашать на телешоу.

Вот что значит быть человеком известным, никогда нет покоя!

— Как дела, Юрочка? — Голос Кати. Если судить по стихнувшим звукам, Юра с теткой либо на кухне, либо в кабинете.

— Все нормально.

— Как пирог с лимонами?

— Берут отлично.

— Я рада. Переживала. Что еще?

— Ничего. Говорю же. Все нормально.