Устная история

Не бросаясь из крайности в крайность, необходимо извлекать из разных подходов те способы, методы и технологии работы с источниками, которые позволяют реконструировать максимально адекватную картину изучаемых эпох. Уже давно в зарубежной практике, а с недавних пор и в отечественной утвердились новые подходы к информационной насыщенности исторического источника. Историки не ограничиваются фактологическим или событийным прочтением источников. Благодаря наработкам так называемой «новой исторической науки» и постмодернизма ценным в источниках стал именно тот индивидуальный жизненный опыт, в котором самозначимыми являются и повседневная жизнь, и ценности, и взгляды, и жизненные установки. В целом тенденциями постмодернистского подхода стало усиление позиций субъекта в процессе исторического познания.

В свете этого иной смысл приобретает вопрос об Источниковой чистоте и источниковом «мусоре» материалов исследовательского интервью. Оказывается, достоверность и объективность устного исторического источника — вопросы, не чуждые устной истории. Только понимать их надо не так, как они трактуются в позитивистской истории, с ее культом фактов и цепочками доказательств. Основным источником информации любого интервью является память человека. Особенности коллективной и индивидуальной исторической памяти обуславливают сильные и слабые стороны устного исторического источника. Те и другие могут являться пищей для размышления историка. Но необходимо уметь с ними работать.

Примером является изучение разными исследователями, в том числе историками, мифологизации исторических событий прошлого: Гражданской войны, процесса образования поселений, истории переселений и т. д. Действительно, многие устные рассказы о Гражданской войне, о коллективизации, о ГУЛАГе, о региональных и государственных деятелях основаны на реальных фактах, но в процессе передачи от очевидцев к слушателям, от дедов к отцам, от отцов к детям, из поколения в поколение, «округляются» по законам жанров народного творчества и приобретают сначала вид преданий, затем, по истечении определенного времени, трансформируются в легенды и мифы. Например, на Алтае повсеместно бытует рассказ о посещении Н. С. Хрущевым деревенского магазина: он якобы зашел в деревенский магазин с пустыми полками и прилавком, попросил у продавщицы килограмм пряников и подставил под них шляпу, так как у продавщицы не было даже упаковочной бумаги. Толчком к созданию этого предания послужил реальный факт посещения Хрущевым Алтайского края и бедность деревенской торговой сети в советское, особенно послевоенное время, когда за товарами ездили в город.

А знаковым, узнаваемым элементом народного стереотипа Н. С. Хрущева стала круглая шляпа, в который он запечатлен на всех фотоснимках и в газетных публикациях. Основой мифологизации этого исторического факта являются традиционное мышление и психология сельского населения и народная традиция облекать исторический факт в оболочку устного народного творчества.

Примером мифологизации реальных исторических событий является история о разрушении сельских храмов в период богоборчества. Более того, в информационном пространстве современных сел существует огромный пласт рассказов о судьбе священников прихода, самого храма, о месте, где располагалась церковь, об иконах и крестах и т. д. Наряду с конкретно-историческим материалом в них содержится источниковый материал по православно-этнической ментальности и крестьянской психологии. Для фиксации «уникальных человеческих документов» можно разработать самостоятельный исследовательский проект по устной истории «Борьба советской власти с церковью в 1920-1930-е гг.». В вопроснике необходимо предусмотреть получение информации о закрытии приходов, репрессиях против священников и верующих, разграблении и разрушении церквей, судьбе участников разрушения, судьбе икон, крестов, святых источников и т. д. Таким образом, даже мифологизация является полезной для понимания человеческого содержания истории.

Тем не менее отечественное источниковедение отстает от отечественной исторической науки, ревниво относясь к появлению и тем более признанию новых видов и типов исторических источников. В его фокусе до сих пор находится проблема верификации, в том числе верификация источников устной истории. Многие источниковеды и историки до сих пор заостряют внимание на проблеме достоверности и недостоверности устных исторических источников, указывая на их эмоциональную насыщенность и субъективность как на неизбежный недостаток «человеческих документов». Ряд исследователей считает невозможным использование их в качестве исторических источников в силу сомнительной достоверности. Кроме общеизвестных контраргументов о том, что и традиционные источники, даже такие формализованные документы, как акты, протоколы, отчеты, статистические данные, могут содержать искажения и быть столь же субъективными[78], устные историки все чаще говорят об ином дискурсе в интерпретации устных исторических источников.