Устремлённая в небо

Я посмотрела на часы. Без четверти шесть. Я отыскала умывалку и почистилась. Потом вернулась в свою комнатушку, оделась и спустилась в регистратуру госпиталя. Медсестра взглянула на меня и вручила мне красный бланк.

«Отпуск для восстановления после потери. Срок: одна неделя». В бланк было впечатано мое имя, внизу стояли подпись и печать.

– Я не могу, – сказала я. – Адмирал меня выгонит…

– Такие же обязательные отпуска получило все ваше звено, – сказала медсестра. – По приказу доктора Тиор, главы медиков. Никто тебя не выгонит, кадет. Тебе нужен отдых.

Я уставилась на бланк в руке.

– Отправляйся домой, – сказала женщина. – Проведи неделю с семьей, приди в себя. Звезды… как же все-таки жестко они с вами обходятся.

Помедлив еще пару секунд, я наконец развернулась и вышла, а потом отрешенно побрела к зданию школы. Я специально выбрала кружной путь, мимо наших «Поко». Четыре стояли в ряд. Корабль Артуро находился чуть в стороне, возле небольшого ремонтного ангара; вокруг на земле были разложены детали.

«Отправляйся домой». Куда? В мою пещеру? Вниз, к матери, чья ненависть к ССН могла отнять у меня остатки мужества?

Я сунула в карман скомканный бланк, прошла к нашему пустому учебному классу и села на свое место. Мне просто хотелось подумать, поговорить с Коббом и во всем разобраться. «Быть храбрыми до конца», – сказала Бита. Такой она и осталась.

Тьма. Бита умерла. В Бабулиных историях герои устраивали пиры в честь павших. Но мне не хотелось пировать. Хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и свернуться клубком.

Как ни странно, когда подошло время начала занятий, дверь со скрипом отворилась, и на пороге тихой, печальной группой появились остальные, за исключением Йоргена. Как же так? Ведь та медсестра вроде сказала, что отпуск получили все? Наверное, они, как и я, не захотели им воспользоваться.

Киммалин остановилась возле моей кабины и обняла меня. Я не хотела объятий, но приняла их. В тот момент мне это было нужно.

Через десять минут после обычного времени начала занятий пришел даже Йорген.

– Так и думал, что вы все здесь, – сказал он.

Я уже ждала, что он прикажет нам уйти. Скажет, что занятий не будет, раз мы все находимся в принудительном отпуске, как распорядилось руководство. Но вместо этого Йорген оглядел нас, одобрительно кивнул и негромко скомандовал:

– Звено «Небо», стройся!

Он не пытался нас построить с тех пор, как в первый день занятий мы проигнорировали его. Сегодня же этот приказ казался очень правильным. Мы встали и построились.

Йорген подошел к интеркому и нажал какую-то кнопку:

– Джакс, не мог бы ты найти капитана Кобба и сказать, что его звено ждет его на обычном месте? Спасибо.

Потом он тоже встал в строй. И мы стали ждать. Пятнадцать минут восьмого. Двадцать. В семь двадцать девять дверь с грохотом распахнулась и в класс хромая вошел Кобб.

Мы замерли по стойке смирно и отдали честь. Кобб окинул нас взглядом и рявкнул:

– А ну сели!!!

Я изумленно уставилась на него. Такого я совсем не ожидала. Но все же поспешила выполнить приказ вместе с остальными.

– Если вы срываетесь в неконтролируемое падение, вы катапультируетесь! – багровея, заорал на нас Кобб. – Слышали?! Вы, тьма вас побери, катапультируетесь!!!

Он был зол. То есть по-настоящему зол. Иногда он притворялся, что злится, но таким, как сейчас, мы его видели впервые.

– Сколько раз я вам это говорил? – кричал он, брызгая слюной, багровый от гнева. – Сколько раз приказывал? И вы до сих пор ведетесь на эту чушь? – Он махнул рукой в сторону окна, за которым виднелось здание штаба Сил самообороны. – Этот идиотский культ мученичества держится у нас по одной-единственной причине – потому что кто-то считает, что они должны оправдать наши потери. Чтобы они могли выглядеть порядочными и правыми. А это не так! И вы кретины, что слушаетесь их! Не смейте гробить свои жизни! Не смейте поступать, как эта идиотка вчера! Не смейте…

– Не называйте ее идиоткой! – огрызнулась я. – Она пыталась посадить корабль. Пыталась спасти его.

– Она испугалась, что ее назовут трусихой! – рявкнул Кобб. – Корабль тут ни при чем!

– Бита… Худия была героем! – Я свирепо уставилась на него. – Она была… – Я встала. – Если вы хотите оправдать собственную трусость и катапультирование, это еще не значит, что мы обязаны поступать так же!

Кобб замер. А потом из него словно воздух выпустили. Он тяжело опустился на стул возле своего стола. В эту минуту он не выглядел ни мудрым, ни раздраженным – только старым, уставшим и печальным.

Я тут же устыдилась своей выходки. Кобб этого не заслужил. Он не сделал ничего плохого, когда катапультировался, и даже ССН его не осудили. А Бита… ну, я ведь сама просила ее катапультироваться. Практически умоляла.

Но она не сделала этого. И мы должны были уважать ее выбор, разве не так?