Устроители Святой Руси

Оговоримся сразу, что не все офицеры, не все генералы вели себя так…

Мы знаем, что были и такие, которые готовы были рискнуть и своим положением, и самой своей жизнью, чтобы сберечь солдат.

И шли, и рисковали…

И, может быть, именно поэтому те военные чиновники и генералы из Москвы, которые и дальше собираются торговать с чеченцами ходовым товаром жизней русских солдат, и добивались их обвинения и осуждения, как показал ход судебного процесса над полковником Будановым, еще упорнее, чем сами родственники пострадавших.

И добивались-таки…

Не празден, не празден этот разговор…

– Я уверена, – говорит Любовь Васильевна, – если бы тогда подняли шум, засветили бы, как же так, ведь взяли их на территории Ингушетии, ребята остались бы живы…

Этого не сделали.

Сейчас, исходив всю Чечню, Любовь Васильевна продолжает утверждать, что ее сын попал в плен по халатности офицеров.

«После того, как Женю взяли в плен, – говорит она, – все изменилось. Будку отодвинули немножко вглубь от дороги, подальше, выкопали по окопчику возле нее, наверху на будке поставили пулемет, а рядом – БТР для огневой поддержки. Почему надо было потерять четырех солдат, чтобы поступить именно так, как надо было поступить с самого первого дня? Если у командиров не было ни ума, ни сердца, ни какой-то ответственности за судьбу солдат, то хотя бы посмотрели, как укреплены были другие заставы… Я проехала по всем заставам – да там целые укрепрайоны были, там были блиндажи, бревна, мешки с песком… Почему нельзя было сделать так и в Галашках?»

На эти вопросы Любовь Васильевна ответа не получила.

Не получила она ответа и на вопрос о том, где ее сын?

«Когда 26 февраля я приехала в часть, передо мной извинились и сказали, что в суматохе не разобрались сразу, погорячились»…

Кроме извинений за путаницу с телеграммой, матери ничего не удалось добиться от людей, приказам которых еще несколько дней назад беспрекословно повиновался ее сын – русский солдат Евгений Родионов…

Страшная мысль, что ему не на кого теперь надеяться, не от кого ждать помощи, поразила тогда Любовь Васильевну.

5

– Будь на то моя воля, я бы все военкоматы пропустила через стиральную машину… – говорит Любовь Васильевна. – Всех – от генералов до полковников… В армию они забирают бегом. А потом матери никто не ответит, где ее сын, что с ее сыном…

Горькие слова…

За ними – круги чеченского ада, через которые прошла Любовь Васильевна в поисках сына.

Здесь, хотя это и нарушает динамику повествования, надобно остановиться и попытаться представить себе, что должна была чувствовать тогда Любовь Васильевна Родионова.

Вот получила она телеграмму о дезертирстве сына.

Всю неделю бегала по знакомым, занимала деньги на поездку в Чечню…

Собрала пять миллионов (счет идет в ельцинских, еще недоминированных рублях).

Поехала…

Приехала, чтобы услышать извинения, дескать, неувязочка вышла. Ваш сын не дезертировал, он – в плену…

И все…

И больше ни слова.

Никаких объяснений, никаких обещаний, никакой помощи…

Командование заставы даже ночлега не предложило матери, проехавшей тысячи километров.

И никаких знакомых вокруг…

Несколько дней Любовь Васильевна обивала пороги во Владикавказе.

Обратилась даже в комиссию по урегулированию осетино-ингушского конфликта…

Наконец, ей объяснили, что есть комиссия по розыску военнопленных в Ханкале и Родионовой надо зарегистрироваться там.

Когда Любовь Васильевна приехала в Ханкалу, оказалось, что там целых три таких комиссии…

Общая комиссия по розыску военнопленных…

Комиссия от МВД…

Была своя комиссия по розыску военнопленных и у пограничников…

И работа в этих комиссиях тоже шла весьма активная. Одни комиссии организовывались, другие уже реорганизовывались…

Впрочем, в свободное от организаций и реорганизаций время комиссии занимались и поиском военнопленных.

Искали так… Родители пропавших солдат шли на площадь, где, предлагая свои услуги, собирались посредники. Эти посредники за весьма немалые деньги и приносили родителям в Ханкалу вести о захваченных в плен сыновьях.

В Чечне похищение людей было поставлено на промышленную основу, и на все имелся прейскурант.

Столько-то стоил человек…

Столько-то – его труп…

Своя цена была за известие о судьбе сына, своя – за письмо от него или фотографию…

Ну а купив информацию о нахождении сына, можно было обратиться в какую-либо комиссию по розыску военнопленных, зарегистрироваться там и ждать, что его обменяют на какого-нибудь осужденного в Москве или Петербурге чеченского бандита.

И если бы Евгений Родионов был другом Бориса Березовского, корреспондентом НТВ, представителем президента Ельцина или хотя бы каким-нибудь генералом, его бы обязательно обменяли. Но он был простым солдатом, а на простых солдат чеченских бандитов в лагерях и изоляторах России не хватало…

«Понадеявшись на эти комиссии, я упустила время… – признается Любовь Васильевна. – Надо было сразу искать самой»…

Впрочем, это ведь легко сказать – искать самой…

Жила она все это время в Ханкале, в казарме.