Устроители Святой Руси

Но в Москве услышали и постигли смысл благой вести раньше других. Московские князья сумели понять, что сохранение духовной самостоятельности важнее даже сохранения самостоятельности государственной. И хотя Русь и продолжала платить дань, но, становясь домом Святой Троицы, она уже перестала быть улусом Орды, и была более независимой, чем, к примеру, Великое княжество Литовское.

На крутом, подрываемом рекою берегу Ояти в Имоченицах, где остановилась икона, нет сейчас ни часовенки, ни креста, есть только разлитое вокруг по полям и перелескам, по излучине Ояти и по склону горы ощущение неизбывной благодати.

Это ощущение благодати великолепно передано в гениальных пейзажах Василия Дмитриевича Поленова, в его шедеврах «Бабушкин сад» и «Заросший пруд», которые – в XIX веке имение Имоченицы принадлежало Поленовым – создавались именно тут.

И как не вспомнить, что и на берегу Тихвинки, рядом с Всесвятской церковью, построенной на месте той первой часовни, которую начали рубить, когда там остановилась Тихвинская икона Божией Матери, стоит дом, в котором пять столетий спустя, после появления здесь иконы, родился великий русский композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков…

Ну а здесь, в Имоченицах, примерно же в эти десятилетия проснулась душа великого русского художника…

Я сделал на горе несколько снимков, и мои спутники, подхваченные этим одухотворяющим пейзажем, оказались перенесенными в такую сказочную даль, что не сразу и узнавали себя на фотографиях, как, впрочем, не сразу узнавал на фотографиях, сделанных здесь, и я сам…

7

Здесь, в этом пропитанном Благой вестью пейзаже, и прошло детство и отрочество преподобного Александра Свирского.

Очень рано близкие начали замечать в Амосе несвойственное его возрасту воздержание.

Мать даже беспокоиться стала…

– Зачем ты изнуряешь себя, дитя мое? – плакала она.

– Почто ты говоришь мне такое? – отвечал ей Амос. – Зачем хочешь отлучить меня от сладкого мне воздержания? Ведь сказано в Писании: «брашно не поставит нас пред Богом».

Удивилась Васса мудрому ответу.

– Как знаешь, так и делай, дитя… – сказала она, вытирая слезы.

С годами Амос превратился в доброго и кроткого юношу. Со всеми он был приветлив. Как говорит Житие, «родители дивились, видя такое направление и благонравие в отроке, и считали его более от Бога данным, нежели рожденным от них».

Наверное, где-то между Имоченицами и Мандерой стояла описанная в Житии Александра Свирского деревушка на Ояти, где встретился Амос с валаамскими монахами.

И так увлекли Амоса рассказы о жизни в монастыре, о святых отшельниках, что однажды воскликнул он:

– Вижу, отче, яко Бог, знающий все тайны, послал вас сюда, чтобы утвердить меня в помышлениях и исторгнуть мя, яко птицу, от сетей мирского жития! Что же сотворю, честный отче? Как мне убежать от мятежного мира и сподобиться ангельского жития?

– Почто бежать тебе, отрок? – спросил валаамский старец. – В монастырь не бегут, в монастырь уходят…

– Ах, святой отче! – вздохнул Амос. – Родители собираются женить меня. А я не хочу, чтобы сластолюбие мира коснулось моей души… Я бы убежал, но пути не ведаю. Да и родителей своих боюсь опечалить.

– О, чадо… – сказал валаамский старец. – Естественна любовь родителей к детям, а детей к родителям… Но Владыка и родителей преобидети нам повелевает, а крест свой взять на плечи и следовать за Ним тесным и прискорбным путем…

Валаамский старец рассказал, как добраться до Валаамского монастыря, и скоро Амос отправился в неблизкий путь.

Родители дали ему благословение, думая, что он идет в деревню Заостровье и скоро возвратится.

Однако Амос не вернулся из Заостровья в Мандеру.

Переправился здесь на другой берег Свири и побрел по указанному старцем пути…

8

Сейчас Имоченицы в духовном смысле место совсем глухое.

Те люди, что живут здесь, не знают или не осознают, что произошло тут в 1383 году. Те люди, которые знают, что здесь было, сюда не ездят, не зная, как сюда добраться.

Но с горы, где на высоком, обрывистом берегу Ояти была поставлена на месте явления Тихвинской иконы церковь Рождества Богородицы, видно так далеко вокруг, что думать о духовном запустении этого места никак не получается.

Игуменья Иоанна показывала на скит Николая Чудотворца в Яровщине, на другом берегу Ояти, который недавно передали Введено-Оятскому монастырю, и рассказывала, что этим летом на праздник Тихвинской иконы Божией Матери собираются сестры монастыря пройти сюда, на гору, крестным ходом.

– Но ведь до моста далеко идти… – сказал я. – Ехать придется…

– Может, лето не очень дождливое будет… – ответила игуменья. – Тогда вброд перейдем Оять… Тут, говорят, брод есть недалеко…

А на березе, выросшей на месте церкви Рождества Богородицы, сделан был прошлым летом мальчишками наблюдательный пункт и с него видно, должно быть, совсем далеко…

Видно в ту даль, где и Свирь, и берег Рощинского озера, где утомленный дорогой Амос услышал во сне голос: