Уступить искушению

— Вот он! — раздался громкий мужской голос. — Держи его!

Маленький оборванный мальчик растянулся рядом с ней, прижимая к груди краюху хлеба. В мгновение ока прохожие окружили их, отрезав все пути к отступлению. Мальчик вскочил на ноги и попытался протиснуться сквозь толпу, но его уже держали несколько пар цепких рук.

Так как никто не пошевелился, чтобы помочь Жаклин подняться, она встала сама. Ее внимание было приковано к мальчику; на вид ему казалось не больше одиннадцати лет, но он выглядел таким худым и щуплым, что вполне мог оказаться старше. Его лицо потемнело от грязи, а длинные, давно не стриженные волосы свалялись в безобразные космы. Жаклин увидела покрасневшие от холода щиколотки, торчавшие из слишком коротких штанов. Ботинки на его ногах превратились в бесформенное месиво, между наполовину оторванными подметками виднелись куски газеты, которые малыш подложил в тщетной попытке защититься от холода и мокрого снега.

— Дайте-ка мне пройти, — услышала она тот же яростный мужской голос, который только что призывал остановить мальчика, и мужчина огромного роста с раскрасневшимся от холода и злобы лицом протиснулся сквозь толпу. Кривая улыбка исказила его лицо, когда он увидел, что мальчуган попал в ловушку. Сердце Жаклин замерло. Это выражение самодовольного торжества и жестокости было ей хорошо знакомо. — Вот как, — начал мужчина, приближаясь к ребенку, все еще сжимавшему в руках хлеб, — значит, ты думаешь, что можешь воровать у меня?

Мальчик вздрогнул, но не двинулся с места.

— Позвольте, гражданин, — вступилась Жаклин, надеясь уладить дело, просто заплатив за украденный хлеб.

— Я покажу тебе, что нужно делать с ворами, которые хотят обокрасть меня, — продолжал владелец булочной, не обращая никакого внимания на слова защитницы паренька. — Сначала я переломаю все кости в твоем жалком теле, а когда я закончу, то позову гвардейцев, которые доломают то, что я пропущу. Как тебе это нравится, сукин ты сын?

Мальчик неожиданно бросился вперед и принялся молотить здоровяка кулаками так быстро, что мужчина на некоторое время замер в недоумении. Только когда отважный малыш вцепился зубами в его руку, он дико заорал и сбросил с себя крохотное тельце, словно это была пылинка, прилипшая к рукаву.

— Проклятие! — Мужчина с размаху ударил мальчика кулаком в лицо. Тот остановился, потряс головой, приходя в себя, и утер рукавом ручеек крови, заструившийся из его носа, а потом с ожесточением посмотрел на своего обидчика. Он явно решил драться до конца, потому что другого выхода у него не было, и снова набросился на мужчину с кулаками; однако в силу небольшого роста все его удары приходились в грудь и живот здоровяка.

Мужчина некоторое время с улыбкой смотрел на мальчика, а когда ему это надоело, снова с силой двинул кулаком по уже окровавленному личику. Толпа тут же взорвалась радостными криками, полагая, что избиение вора является неплохим развлечением.

Подогреваемый криками, владелец булочной нанес своему маленькому противнику новый удар. Через секунду все лицо мальчика превратится в кровавое месиво…

С диким криком Жаклин бросилась к негодяю и вцепилась ему в волосы.

— Немедленно отпусти его, грязный ублюдок! — закричала она.

Когда мужчина, рыча от боли, схватился обеими руками за голову, Жаклин, воспользовавшись моментом, с силой ударила его обеими руками под ребра. Здоровяк согнулся от боли и недоуменно уставился на нее, не понимая, почему она отвлекла его от столь важного дела, как избиение вора.

— Ах ты, гнусный сукин сын! — воскликнула Жаклин и из последних сил залепила мужчине пощечину.

— Парень украл у меня хлеб, — все еще недоумевая, произнес тот. — Я имею право защищать то, что мне принадлежит…

— А значит, имеешь право забивать детей до смерти? — яростно выдохнула Жаклин. — Вот что дала Республика таким грязным крестьянам, как ты, — право убивать!

Глаза мужчины сузились.

— А кто вы такая, что называете меня грязным крестьянином?

Жаклин мгновенно поняла свою ошибку. Она заговорила как аристократка, а этого нельзя было допускать.

— Простите, гражданин, — попыталась она загладить свою ситуацию. — Я не хотела вас оскорбить. Не возьмете ли вы деньги за этот хлеб?

— Посмотрите, у нас тут хорошенькая аристократическая сучка! — радостно воскликнул мужчина, не спуская пристального взгляда с Жаклин.

— Нет, вы ошибаетесь! — Жаклин чувствовала, что ее охватывает паника.

— Точно, она аристократка! — крикнула какая-то женщина.

— Но я не сделала ничего дурного, — оправдывалась Жаклин.

— Ты ругала Республику, — возразил мужчина с довольной улыбкой.

Мальчик, который спокойно наблюдал за происходящим, вместо того чтобы попытаться убежать, неожиданно раскрыл рог и в ужасе закричал:

— О Господи, да это же Камилла Дюбе. — Выражение испуга исказило его избитое лицо. — Она не аристократка. Это Камилла Дюбе. Ее муж умер от чумы десять дней назад.

Толпа замерла. Жаклин недоуменно посмотрела на странного паренька.