Усыпальница

— Превосходно, — ответил журналист.

— Это все, что вам было нужно? Если да, то я тоже хочу спросить…

— Извините, у меня остался еще один вопрос.

— Пожалуйста.

— Вы можете прокомментировать статью в «Джерузалем пост» о том, что вы находились под следствием у израильской полиции?

— Что?!

Все эта история становилась все более абсурдной и возмутительной. Рэнд был готов к тому, что следующей вопрос будет о его контактах с пришельцами.

— В статье говорится, что со времени ваших исследований в Тальпиоте вы находитесь под следствием у израильской полиции.

Рэнд прижал телефон к другому уху.

— Слушайте, я не понимаю, что происходит, откуда вы взяли все эти безумные истории…

— Вы отрицаете, что находитесь под следствием?

— Да, безусловно. Уже прошел не один месяц с тех пор…

— Вы не участвовали в какого-либо рода незаконной деятельности?

— Нет!

Рэнд ругнулся и принял окончательное решение.

— Слушайте, если вы хотите поговорить о значении моего открытия, особенно об исключительной важности свитка, я буду более чем рад продолжить разговор. В противном случае я все сказал.

— Спасибо, профессор Баллок, — ответил Бернштейн. — Думаю, я узнал все, что хотел.

И повесил трубку.

107

31 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Это был самый мрачный Шаббат в жизни Каиафы. Непрерывные рыдания Малха становились невыносимы, и Каиафа прогнал его, запретив появляться на глаза, по крайней мере до окончания Шаббата. Праздничную трапезу в пятницу вечером он провел в доме тестя. Разговор снова и снова возвращался к суду над рабби из Галилеи и его казни — а именно об этом Каиафа меньше всего хотел слышать.

Ионатан и Елеазар провели все необходимые слушания — у Пилата и у Ирода, потом был последний допрос у Пилата. Они присутствовали и при распятии. Младшие сыновья Анны — Теофил, Матфей и Анний — выполнили поручения Ионатана и своего отца. Каждый хотел рассказать об этом, но Каиафе от их рассказов становилось не по себе.

— Ты молчишь, Каиафа, — сказал Ионатан во время трапезы. — Тебя что-то гнетет?

Каиафа хотел не отвечать на вопрос, но пришлось.

— Нет, брат мой, я просто горжусь тем, что священники, служащие Хашему, отправили на смерть иудея.

— Вунтаряи богохульника, — сказал Елеазар. — Тут есть чем гордиться.

— Не понимаю, что тебя печалит, — сказал Ионатан, пережевывая пищу. — Ведь именно ты сказал, что пусть лучше умрет один, чем погибнет весь народ. Его схватили, допросили и казнили, и это избавило нас от многих бед. Мир сохранен, а народ наш спасен от погибели. Ты должен гордиться этим больше, чем кто-либо.

— Не могу, — ответил Каиафа.

— А я горжусь! — сказал Теофил. — Пусть все богохульники разделят его судьбу!

— Но понял ли ты, почему тьма упала на землю? — спросил Каиафа.

— Ты что, никогда не видел пыльной бури? — пожал плечами Ионатан.

— Это была не пыльная буря, и ты это знаешь, — ответил Каиафа.

— Какое же еще может быть объяснение?

— А землетрясение, брат мой, которое разорвало завесу в Святая Святых? Почему оно произошло?

— Раньше такое тоже бывало, не так ли? Мы все видели это, кроме, может быть. Анния, который слишком молод.