Усыпальница

Анний собрался было возразить, но старшие братья стали подшучивать над ним, и он умолк, подняв руки.

— Какое же значение придаешь ты этим событиям? — тяжело дыша, спросил Анна, фальшиво улыбаясь беззубым ртом.

— Никакого.

— Никакого? — удивился Анна. — Значит, ты не придаешь никакого значения и тому, что Никодим и Иосиф забрали тело Галилеянина?

Каиафа бросил на него ненавидящий взгляд и мысленно отругал себя за то, что его застали врасплох. Старик этому явно обрадовался.

— Разве я, а не ты придаешь этому значение? — заметил Каиафа.

Анна пожал плечами и кашлянул.

— Никакого значения это не имеет. Но не мешало бы, донести префекту — пусть у гробницы выставят стражу.

— Стражу? — Каиафа взялся за бороду. — Чтобы, мертвец не сбежал?

— Чтобы живые не проникли в усыпальницу, — возразил Анна. — Некоторые говорят, что Галилеянин обещал воскреснуть через три дня после смерти, как Иона, вышедший из чрева кита. Караул не позволит его последователям выкрасть тело, а потом заявить, что он воскрес из мертвых.

— Опять обращаться к римлянам? — удивился Матфей. — Почему не поставить часовых из храмовой стражи?

— Если гробницу будет охранять храмовая стража, последователи Галилеянина украдут тело по истечении трех дней, когда стражу снимут, — возразил Ионатан, продолжая мысль отца. — Потом скажут, что храмовая стража уснула на посту или что часовых не было на месте, и против них будет лишь слово священников и наших солдат. Но если стражу поставят римляне и гробница останется целой в течение трех дней, это будет совсем другое дело.

— Если гробница останется целой? — переспросил Каиафа.

— Когда гробница останется целой, — уточнил Ионатан, скривившись. — Ни один человек, даже если он зилот, не может настолько обезуметь, чтобы напасть на римскую стражу. Но что еще важнее, люди знают, что римляне не ищут никакой выгоды в этом деле, и, следовательно, римские часовые надежнее еврейских. И больше никто не поверит последователям Галилеянина, что бы они там ни говорили. Это очень мудро, отец, — добавил он, подобострастно глядя на Анну.

Анна утвердительно кивнул.

— И правда очень мудро, — сказал Каиафа, поднимая чашу с вином и делая жест в сторону Анны. — Теперь мы не только пособники римлян. Мы призываем их в свидетели.

Анна прищурился.

— Это не устраивает Каиафу, первосвященника? — спросил он.

Каиафа поставил чашу на стол.

— Меня здесь ничто не устраивает.

— Понимаю, — кашлянув, ответил Анна.

— Я сделаю это, — сказал Ионатан. — Соберу посольство к Пилату и прослежу, чтобы все было исполнено в точности.