Утаенные страницы советской истории. Том 1

—  Президент хотел одного, премьер-министр — другого, а последнее слово все-таки осталось за советским руководителем. Почему?

ОРЛОВ: Пока не начались убедительные стратегические победы на советско-германском фронте, никто с нами не считался. Но после Сталинграда, и особенно Курска, всем стало ясно, что Советский Союз — это уже такая сила, которую нельзя не признавать. Я бы сказал, что в Тегеране Сталин сумел переплавить наши стратегические успехи в политическую победу…

—  То есть Советский Союз заставил себя бояться как мощную военную силу?

ОРЛОВ: Нет, все гораздо сложнее. 1943 год характерен также целым рядом знаменательных событий, происшедших в нашей державе. Мы повернулись в сторону национальных интересов — распустили Коминтерн, показав союзникам, что мы национальная держава. Когда у нас начались успехи, мы сменили послов в Британии и в Америке. Литвинов и Майский были хорошими дипломатами, но они привыкли просить, а тут пришло время требовать, нужны были люди более жесткие — поехали Гусев и Громыко. Наконец, была сменена военная форма: введены погоны, стоячие воротнички — тем самым как бы кончалось с той армией, которая терпела поражение, и создавалась новая армия, которая пойдет только к победам… Кстати, год и закончился знаковым явлением — принятием нового гимна. Все это говорило миру, что вместо отсталой азиатской страны на арену вышла новая мощная сверхдержава. Итак, Сталин настоял на Тегеране — он мог теперь настаивать, и он правильно это сделал…

КИРПИЧЕНКО: Конечно, Верховный далеко куда-то уезжать не мог…

ОРЛОВ: Тегеран находится близко к нашим границам — всегда можно было вернуться, если потребует обстановка.

—  Тем более что в конце ноября обстановка на советско-германском фронте складывалась непростая… Мощное контрнаступление гитлеровцев развернулось на Киевском направлении; наши войска высадились на Керченском плацдарме и вели ожесточенные бои, но развить наступление не могли; хотя блокада была прорвана, Ленинград еще оставался во вражеском окружении…

ОРЛОВ: Немаловажную роль в выборе места проведения конференции играло и то, что советское и английское посольства были расположены рядом, а американское находилось в полутора километрах. Сталин это, конечно, знал и пригласил Рузвельта жить в нашем посольстве. Тот принял предложение…

КИРПИЧЕНКО: Американское посольство располагалось на окраине Тегерана, бандитском районе… Оттуда Рузвельта нужно было буквально вытаскивать.

ОРЛОВ: Это, кстати говоря, было одной из предпосылок той политической победы, которую мы одержали в Тегеране. Потому что там мы «раскололи» англо-американцев — Рузвельт поддержал Сталина, а не Черчилля.

КИРПИЧЕНКО: Хотя конференция проходила очень напряженно, но это был первый контакт «Большой тройки» и взаимопонимание там все-таки наладилось…

—  Наладилось, насколько можно понять, и взаимопонимание спецслужб?

КИРПИЧЕНКО: Наши контакты со спецслужбами Англии и США были очень трудными. Англичане не передавали нам информацию, касавшуюся планов ведения войны на советском фронте, которую должны были бы передать как союзники. Зато в Кабуле и Тегеране у нас был достаточно плодотворный контакт. В частности, накануне Тегеранской конференции мы с англичанами переловили и разгромили диверсионные группы, которые уже начали высаживаться. Так что здесь уже было реальное взаимодействие разведок…

—  Ликвидировать <<большую тройку» в Тегеране гитлеровцам не удалось. К чему могло бы это привести, можно только предполагать… Хотя, конечно, война с Германией продолжалась бы в любом случае. А что произошло бы, если б удалось покушение на Гитлера? И кому было нужно и выгодно его устранить?

КИРПИЧЕНКО: Учтите, что у нас в ту эпоху не было недовольных Сталиным военачальников. Никому из советских полководцев не могло даже в страшном сне присниться, чтобы Сталина сбросить или какой-то заговор устроить. Зато многие гитлеровские генералы были недовольны политикой фюрера…

—  Наверное, нашей разведке было выгодно выйти на эти круги?