Утаенные страницы советской истории. Том 2

Сам Пономаренко так вспоминал тот эпизод своей биографии: «Нас встретил первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии А. А. Волков. Оказалось, съезд уже закончил работу. Новый состав ЦК и ревизионная комиссия избраны, но объявление результатов голосования отложено до вечернего заседания. Вечером на этом заседании с короткой речью выступил А. А. Андреев: «Центральный комитет ВКП(б) считает, что Волков не справляется со своими обязанностями. Товарищ Волков человек честный, ему не предъявляется никаких обвинений, но ЦК считает необходимым его заменить. ЦК ВКЩб) рекомендует вам ввести в состав ЦК партии Белоруссии товарища Пономаренко П. К., молодого работника, хорошо зарекомендовавшего себя на работе в отделе руководящих органов ЦК ВКП(б). Если есть к нему вопросы, он на них ответит».

Разумеется, желающих расспрашивать будущего нового лидера не нашлось. Открытым голосованием Пономаренко избрали членом ЦК, а 19 июня на пленуме ЦК — первым секретарем.

«Дураков у нас еще много»

В 1938 году, после постановления январского (1938) пленума ЦК «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляции исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков», «чистки» в партийном и государственном аппарате постепенно пошли на убыль. Однако, как вспоминал вышеупомянутый Чуянов, тогда во многих местах продолжались репрессии под девизом борьбы с «неразоружившимися врагами партии и народа». В хозяйственных и партийных органах по-прежнему царила удушливая атмосфера клеветы, нашептывания и доносов, чем умело пользовались разного рода карьеристы, авантюристы и прочие негодяи, стремившиеся устранить конкурентов и сделать себе карьеру на репрессиях.

Сталин, решив задачу устранения своих политических противников в партийном руководстве, был заинтересован в свертывании репрессий, которые стали мешать ритмичной работе партийно-государственного аппарата, но запущенную им самим машину репрессий остановить уже было крайне сложно, особенно в регионах.

В подтверждение этого суждения можно сослаться на воспоминания Артема Сергеева, воспитанного в семье Сталина (его отец трагически погиб вскоре после Гражданской войны). Он утверждает в своих воспоминаниях «Беседы о Сталине», что направление Пономаренко в Белоруссию было напрямую связано с обеспокоенностью вождя бесконтрольностью местных органов НКВД, которые все больше действовали автономно. Кстати, в мае, за месяц до прибытия в Минск Пономаренко, там заменили главу республиканского НКВД — вместо Бориса Бермана им стал Алексей Наседкин, призванный «оптимизировать» аресты.

В трактовке Артема Федоровича Сергеева это выглядело так: «Это было в 1938 году. Иосиф Виссарионович дал ему четкие указания: прекратить репрессии. Сталин сказал: «Чего они добиваются? Что им нужно? Там так много людей пострадало, и до сих пор репрессии продолжаются. Уже был пленум ЦК партии по этому вопросу (пленум проходил в январе 1938 года). А они не унимаются. Поезжайте, наведите порядок — остановите репрессии».

Пономаренко спросил: «А как это сделать?» Сталин посоветовал: «Идите в тюрьму. Берите дела, знакомьтесь с ними, вызывайте осужденного, выслушайте его и если считаете, что он осужден незаслуженно, то открывайте двери, и пусть идет домой».

Пономаренко ответил: «Но, товарищ Сталин, там местные органы и разные ведомства могут быть недовольны моими действиями и воспротивиться». Сталин подтвердил, что, конечно, не для того они сажали, чтобы кто-то пришел и выпустил. Но ведомств много, а первый секретарь ЦК один. И если не поймут, поясните им это. От того, как вы себя поставите, будут зависеть ваш авторитет и успешность работы.

Пантелеймон Кондратьевич по прибытии на место, как и посоветовал Сталин, пошел в тюрьму, запросил дела. И стал осужденных вызывать к себе по одному. Ну вот такие, например, были заключенные. В деле одного говорится: «Неоднократно нелегально переходил государственную границу». Да, формально — действительно. Поскольку, когда в 1920 году произошел передел границ, белорусское местечко оказалось разделенным на польскую и нашу части. Семьи некоторые даже оказались разделены. Этот в то время осужденный гражданин гнал хороший самогон. А на польской стороне — сухой закон. За самогоном к нему приходят с польской стороны...

Пономаренко, выслушав, ему говорит: «Иди домой. Прямо из кабинета — свободен». А мужик отказывается: «Как это иди? До дома далеко, мне надо сначала свою пайку получить. А это будет завтра утром. Что я, до деревни голодным должен добираться? Нет, я подожду пайку».

Ушел, когда получил свою пайку.

Еще один сиделец. Поэт. Написал поэму «Сталин». Начинается первая строка со слова на букву «В», вторая — на «О», третья — на «Ш». В результате — акростих, получается: «Сталин — вош». Пономаренко отпускает его и говорит посадившим: «Вы — неграмотные люди. «Вошь» пишется с мягким знаком».