Утаенные страницы советской истории. Том 2

Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко потерял пост секретаря ЦК, его к тому же перевели из членов в кандидаты в члены Президиума ЦК и назначили на второстепенную должность министра культуры СССР. В феврале 1954 года он убыл в Казахстан первым секретарем ЦК компартии республики (вторым секретарем ЦК в Алма-Ате Хрущев и Маленков сделали Леонида Брежнева, также лишившегося поста секретаря ЦК КПСС).

Но это было только начало конца карьеры Пономаренко. В 1955 году Пантелеймона Кондратьевича отправили послом в Польшу. В 1956 году его вывели из состава Президиума ЦК, а в 1961-м на XXII съезде партии даже не избрали членом ЦК. К тому времени он побывал послом СССР в Индии и Непале (1957-1959), Нидерландах (1959-1961), представителем СССР в Международном агентстве по атомной энергии (1961-1962). С 1962 года Пономаренко преподавал в Институте общественных наук при ЦК КПСС и в возрасте 76 лет ушел на пенсию. Умер он 18 января 1984 года в Москве.

На этом в повествовании о Пантелеймоне Кондратье-виче Пономаренко можно было бы поставить точку. Но в заключение следует все же сказать о гуляющей в последнее время по страницам газет и журналов версии об отравлении Сталина. Первым высказал предположение, что вождя отравили, еще в марте 1953-го его сын Василий. К словам «любителя выпить» можно было бы и не прислушаться, принимая во внимание душевное состояние сына около постели умирающего отца. Но на эту тему после развала СССР стали размышлять отечественные исследователи. Еще раньше об этом заговорил на Западе А. Авторханов («Загадка смерти Сталина» и т. д.).

Рицин, дикумарин...

Обычно организатором «убийства» Сталина называют Лаврентия Берию, хотя историкам хорошо известно, что этот деятель советской эпохи хотя и руководил органами госбезопасности с 1938 по 1945 год, к весне 1953-го никакого влияния на МГБ не имел. Он, как заместитель председателя Совета министров СССР, руководил топливно-энергетическим комплексом и Специальным комитетом, отвечающим за развитие в СССР ядерного оружия. К работе спецслужб Берия имел отношение только в части, касающейся получения и анализа информации по атомной тематике.

Хорошо знавший изнутри органы госбезопасности Павел Судоплатов, безусловно, был прав, когда обращал внимание на то, что увольнение Власика вовсе не означало, что Берия теперь мог менять людей в личной охране Сталина. В 1952 году, после ареста Власика, Игнатьев лично возглавил Управление охраны МГБ, совмещая эту обязанность с постом министра госбезопасности. Поэтому, по мнению Судоплатова, «все сплетни о том, что Сталина убили люди Берии, голословны. Без ведома Игнатьева и Маленкова получить выход на Сталина никто из Сталин -ского окружения не мог. Это был старый, больной человек с прогрессирующей паранойей, но до своего последнего дня он оставался всесильным правителем».

Разумеется, нельзя полностью исключать, что Сталина могли отравить. Чисто гипотетически это могло случиться. Но только гипотетически. Все остальное — спекуляции. Если такая акция и имела место, то все участники и организаторы давно мертвы, а улики уничтожены.

Нельзя строить доказательства только на том основании, что в арсенале спецслужб есть яды. Конечно, сегодня для историков не секрет, что исследовательские работы по использованию ядов стали проводиться в 1920-е годы при руководителе ОГПУ Вячеславе Менжинском. Как следует из публикаций на эту тему, специальная лаборатория была частью группы Якова Серебрянского, предназначенной для ликвидации врагов советской власти за границей. При наркоме внутренних дел Генрихе Ягоде — он сам был по образованию фармацевт — исследования продолжились, а в 1946 году в рамках отдела оперативной техники МГБ СССР стала функционировать лаборатория № 1, которой какое-то время руководил врач-фармаколог Григорий Моисеевич Майрановский. Доступ к лаборатории имели только министр государственной безопасности С. Д. Игнатьев, его первый заместитель С. И. Огольцов и еще несколько высших офицеров из руководства. Майрановский, в частности, проводил исследования по рицину — растительному белку, содержащемуся в семенах клещевины. В лаборатории существовал строжайший контроль, и без разрешения первого заместителя министра спецсредства никто выдать не имел право.