Утерянная брошь

– Можете надеяться, месье Поляков. Его высокопревосходительство мне так и объявил, а он, как вы могли убедиться, свое слово держит. Атаман войска Донского на дружеской ноге с графом и уверил его в своей безусловной поддержке ваших интересов. Касаемо иных аспектов согласия генерала, я покамест не уполномочен разъяснять их, – таким образом Сергей намекнул на ответные шаги, должные последовать от счастливого обладателя концессии до Ростова.

– В таком разе я ваш должник, – взор дельца заметался в поисках точки фокуса, пока не остановился на участливо-понимающей физиономии Чарова.

– Не мой, я его высокопревосходительства, – уточнил судебный следователь.

Повитав еще какое-то время в гостинице «Демут», его мысль устремилась на Галерную улицу, залетев в квартиру миллионщика Утина. «Коли опираться на сообщения Блока, допрашивавшего подельника Князя Ваньку Решетова, поляки приносили свои опусы в редакцию журнала и, видать, получили отказ от господина Стасюлевича, хотя свидетельство Шныря об их кислых физиономиях не обязательно с оным связано. Надо бы самому в редакцию сунуться да глянуть, чем там они дышат, тем паче что и материалец подходящий имеется», – подумал о практически готовой статье Чаров, кою он начал писать еще в бытность свою студентом училища правоведения.

Глава 12. Марионетки и кукловод

– Ржевуцкий отбыл в Первопрестольную, – шмыгая носом, доложил Шнырь, прибыв для доклада, ввиду позднего часа, на квартиру судебного следователя.

– Стало быть, ясновельможные паны по России нынче раскатывают, да первым классом, небось?

– Никак нет, вторым, ваше высокоблагородие, – энергично мотнул головой агент.

– А его дражайшая половина, значитца, одна-одинешенька свои дни в столице коротать теперь будет.

– Даже на Николаевский вокзал приехать не изволила. Ржевуцкого одни Лиховцевы провожали, муж с женою, – сообщил Шнырь, и лукавая искорка загорелась в его глазах.

– Видать, есть дела поважнее, чем по вокзалам таскаться да мужа на прощание целовать, – криво усмехнулся судебный следователь. – Еще что сообщить имеешь?

– Распоряжением господина Мерзликина мне придан молодой филер, коего я нашим премудростям обучить должен, – делано заменжевался агент.

– И что же? Не тяни кота за хвост, говори как есть. – Чаров едва сдержал радостную улыбку: «А его высокопревосходительство на ветер слов не бросает».

– Я его за студентом нарядил ходить, так как сам то за Ржевуцким, то за его благоверной – совсем с ног сбился. Они больше все порознь, вот и смекнул к студенту молодого приставить, – снова замялся Шнырь.

– Я от тебя не оправданий жду, а сведений верных. Что молодой вызнал?

– На Охтинский пороховой завод студент мотался.

– Там же караулы, посты повсюду, солдаты территорию стерегут! – не поверил своим ушам Чаров.

– Дык он в контору, что при заводе, с бумагой ездил. Молодой усмотрел, как студент ее, бумагу энту, из портфеля вынул и начальнику караульных в нос пихал, опосля чего его в контору и сопроводили. Ну а после, в тот самый день, когда его дядька в Москву подался, ходил в компании с Ржевуцкой на квартиру инженера Кройца, коего не застал. Опосля чего они домой вместе и возвернулись.

– Вот это да! – вскочил со стула судебный следователь и крикнул в дверь, чтобы Прохор принес в кабинет водки и закусить. – Однако вижу, не договариваешь. Сознавайся, что про запас приберег?! – он неплохо изучил Шныря и предполагал, что агент оставил напоследок самое интригующее.

– Студент не к себе на квартиру, а прямехонько на этаж выше пожаловал, – с заговорщицкой миной сообщил филер.

– К тетке под бочок! Молодец племянничек, не промах! Лихо закрутил господин Лиховцев, а может лихо какое задумал? Или полячка его окрутила? – провожая взглядом хрусталь графина и тарелку с семгой, озабоченно свел брови Сергей.

Водрузив поднос на широком, в два локтя подоконнике, служившем столом хозяину, когда тот был занят и не желал выходить, Прохор степенно удалился, изобразив на лице отстраненное достоинство.

– На оный предмет молодой сплоховал, точно сказать не могёт. Видал наверняка, как у Ржевуцкой лампа зажглась да тени их по комнате заметались.

– Стало быть, поляки без прислуги обходятся, – предположил судебный следователь.

– Сказать наверняка покамест не могу, но полагаю, что прислуги нету у них, поскольку незачем, – глаза агента по-плутовскому искрились. – А вот остался студент у ей всамделишно на ночь али домой к родителям спустился, малой не углядел. Практики маловато, ваше высокоблагородие. Да! – хлопнул он себя по лбу. – Дворник мне ихний, как я ходить за поляками да студентом зачал, сообщил, что прислуге своей госпожа Лиховцева расчет дала и с тех пор у них новая горничная. А та, бедолага, когда ее выгнали, в дворницкой ночевала.

– Стало быть, рассчитала в сердцах, раз на ночь глядя молодую девицу на улицу выставила.