Утерянные победы. Воспоминания генерал-фельдмаршала вермахта

Вечером того же дня я переехал в замок Серран под Шалоном. Это было громадное здание внушительного вида в окружении массивных башен, подковой окаймлявшее парадный двор. Вокруг замка пролегал ров с водой. Замок принадлежал герцогу Тремуйю, принцу Тарентскому, – владельцу одного из первейших имен старой Франции. Последний титул герцоги унаследовали, породнившись с семейством Анжу из Неаполя около 1500 года. Однако им не удалось сесть на неаполитанский трон, на который взошел Фердинанд Католик. Один из герцогов вместе с Баяром пользовался уникальным правом носить титул «рыцаря без страха и упрека». Помимо замечательной библиотеки, в замке имелась настоящая сокровищница исторических документов, в том числе еще тех времен, когда его обладатели были сторонниками Стюартов. Первый этаж был закрыт, так как в этом замке, как и в нескольких других, хранилась мебель, перевезенная из Версальского дворца. Сам я занял комнату на верхнем этаже одной из башен, которая была обставлена для церемонии «grand lever»[12], с королевским ложем под восьмиметровым балдахином. С ней соединялась не менее великолепная гардеробная с чудесным кессонным потолком в виде цилиндрического свода. Замок, внешние стены которого были отделаны белым песчаником, а башни сложены из серого камня, располагался посреди огромного парка. Великолепная лестница под сводчатым потолком эпохи Возрождения вела в залы второго этажа, обшитые красивыми панелями и увешанные картинами и прекрасными гобеленами. Надо ли говорить, что и здесь, как и во всех других местах, мы уважали чужую собственность и относились к ней в высшей степени бережно.

К 22 июня нам удалось переправить через Луару 6-ю и 27-ю дивизии. Их передовые отряды продвинулись немного дальше, встречая множество французских солдат, сдававшихся в плен.

23 июня мы узнали, что накануне в Компьене было подписано перемирие. Французская кампания закончилась. В приказе по корпусу я посчитал нужным поблагодарить подчиненные мне дивизии – из которых ни одна, как сказал я, не имела ни танкового прикрытия, ни механизированного транспорта – за самопожертвование, отвагу и сплоченность. Благодаря успешной наступательной операции они смогли осуществить 500-километровое преследование, которое с полным правом можно было назвать «марш-броском на Луару»!

Колесо повернулось. Дорога из Компьеня 1918 года в Компьень 1940-го была долгой. Куда она поведет нас отсюда?

7. Между двумя кампаниями

Тот день, когда французы сложили оружие, стер одно из самых черных воспоминаний в памяти немцев – о капитуляции 11 ноября 1918 года, подписанной в вагоне маршала Фоша в Компьене. Теперь Франции придется самой подписать капитуляцию в том же месте и том же вагоне.

22 июня 1940 года Гитлер достиг вершины своего успеха. Франция, чья военная мощь грозила Германии с 1918 года, прекратила существование как противник рейха вслед за ее восточными сателлитами. Великобритания, хотя и не потерпела окончательного поражения, была изгнана с континента. И хотя Советский Союз – теперь сосед Германии – представлял собой потенциальную угрозу с востока, несмотря на московский пакт, едва ли он решился бы на агрессию против рейха в ближайшем будущем, учитывая немецкие победы в Польше и Франции. Если Кремль когда-либо действительно обдумывал возможность использовать то, что Германия была связана на западе, для усиления экспансии, то, по всей видимости, свой шанс он упустил. Очевидно, там не рассчитывали на такие быстрые и решительные победы германских вооруженных сил над армиями союзных держав.

Если германская армия добилась такого успеха в Польше и Франции, это ни в коей мере не означало, что ее главы подготавливали реванш с первых же дней после Компьеня. Вопреки всем заявлениям враждебной пропаганды, совершенно ясно то, что – благодаря трезвой оценке опасностей, угрожавших Германскому государству в случае войны, – Генеральный штаб в период с 1918 по 1939 год не планировал развязывать агрессивной или реваншистской войны, а старался обеспечить безопасность государства. Конечно, военное руководство в конечном итоге позволило Гитлеру переиграть его, точно так же, как оно признало главенство политики – пусть даже той политики, с которой оно не соглашалось, но могло предотвратить ее только с помощью государственного переворота.