Утешение для изгнанника

— Думаю, теперь, когда этот Гильем появился в вашей жизни, вы уязвимы для подобных обвинений. Думаю также, что вам в этих делах нужно более надежное доверенное лицо и более сильный защитник, чем я, раз вы оказались в этом болоте.

— Что вы мне посоветуете?

— На вашем месте я бы поговорил с епископом, у него очень тонкое чувство политически возможного. А тем временем мы должны постараться восстановить ваши силы. По прикосновению к вашим рукам могу сказать, что вы похудели. И в вашем теле дрожь изнеможения — я ощущаю ее и слышу в вашем голосе. Дела становятся хуже, так ведь?

— Я чувствую себя больным, сеньор Исаак. Или усталым, слишком усталым, чтобы жить, эти жуткие сны как будто ведут меня к смерти. Появление брата с его отвратительным рассказом стало последним ударом. Как могут быть мои сны такими скверными? В них моя мать, преданная, беспомощная, тянется ко мне. Это он преследователь, тот, кто вселяет в меня ужас. Разве не так?

— Похоже на то, — сказал Исаак. — Думайте о других вещах, а я испробую новую смесь для улучшения вашего аппетита и успокоения духа.

2

— Как чувствуете себя, ваше преосвященство? — спросил Исаак, когда его проводили в кабинет епископа.

— Колено опять беспокоит, несмотря на прекрасную погоду, — ответил Беренгер. — Бернат, видимо, думает, что я слишком много времени провожу здесь, выслушивая жалобы людей, и мало бываю на свежем воздухе.

— Возможно, отец Бернат прав, — сказал Исаак, — но давайте обследуем вашу ногу, посмотрим, что она нам поведает.

Из темноты появился слуга епископа со скамеечкой для ног епископа и низкой скамейкой для Исаака. Исаак нашел к ней путь, потянулся к ноге его преосвященства и принялся, начиная с пальцев, ощупывать и массировать ее.

— Исаак, говорят, вы пользуете Раймона Форастера, — сказал епископ.

— На сей раз говорят правду, ваше преосвященство.

— Я хорошо узнал его, когда только приехал в эту провинцию, — сказал Беренгер. — И по мере того, как узнавал, стал считать его хорошим человеком. Славным, хорошим. Он мне нравится, Исаак. А мне нравятся далеко не все люди. Почему-то я редко вижу его в последнее время, — добавил он. — Но отношусь к нему с уважением.

— Я нахожу его в высшей степени достойным и честным человеком, — сказал Исаак. — Притом интересным.

— Знали вы, что о нем говорят, будто он по материнской линии внук или правнук старого графа де Фуа? Спешу добавить, что он не утверждает этого. Мы никогда не обсуждали такие вещи в наших разговорах. Я однажды спросил его, он ответил, что не имеет понятия. Сперва это его, как будто, развеселило, потом стало раздражать. Он указал, что, насколько помнит своего отца, ни один граф в христианском мире не выдал бы самую некрасивую и вздорную родственницу за такого человека, если он не был очень богат, а Раймон не видел никаких признаков богатства.

— Я посоветовал ему прийти к вам, ваше преосвященство, — сказал Исаак. — У Раймона появился некий человек, утверждающий, что он его незаконнорожденный единокровный брат, с поразительными рассказами о его происхождении. Однако он ничего не говорил о графе де Фуа.

— Эти рассказы верны? — спросил Беренгер.

— Думаю, не совсем, — ответил Исаак. — Хотя, может быть, и верны.

— Завтра, если погода не испортится, я, пожалуй, съезжу повидать его, — сказал епископ. — По общему совету секретаря и врача.

— Только не раньше, чем закончим просматривать счета епархии, — сказал Бернат.

— Бернат, ты же хотел, чтобы я бывал на свежем воздухе.

Глава третья ГРАНАДА. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

1

В течение семидневного плавания под посольским флагом в Гранадский эмират Юсуфу на судне было нечего делать. Хотя оно шло вдоль береговой линии, смотреть было не на что, кроме тусклых очертаний берега время от времени по правому борту. Члены валенсийской делегации в плохую погоду расходились по каютам, в погожие дни вели друг с другом серьезные дискуссии. Юсуф в течение нескольких дней стоял, перегнувшись через борт, им овладевали то скука, то дурные предчувствия, однако к месту назначения они как будто не приближались.

Несмотря на долгие часы наблюдения, когда раздался крик впередсмотрящего, Юсуф спал. От крика он внезапно проснулся, сердце его колотилось, желудок сводило. Мальчик вылез из подвесной койки и оделся в потемках насколько мог аккуратно. Когда вышел на палубу, увидел на фоне более светлого неба смутные очертания горизонта. День едва занимался. На суше первые птицы, очевидно, начинали шевелиться перед тем, как нарушить ночную тишину; в море небо начинало светлеть на востоке, и звезды одна за другой гасли.

— Мы почти на месте, — сказал младший судовой офицер из Валенсии, с которым Юсуф делил каюту.

— От берега до города далеко? — спросил мальчик.

— Ты ведь сам из этого города, — сказал офицер. — А я там ни разу не бывал.

— Я семь лет не был в нем, — сказал Юсуф. — И уезжали мы оттуда по суше.

— Не люблю сухопутных путешествий, — сказал офицер с высоты жизненного опыта пятнадцатилетнего. — Буду держаться судна. Однако, думаю, туда день или два быстрой верховой езды.