Утешение для изгнанника

— Надеюсь, посол знает дорогу, — сказал Юсуф.

— Вас встретят, сказал офицер. — В порту будет ждать толпа стражников и разодетых чиновников, чтобы сопровождать вас в город. А я буду сидеть здесь, пока остальные члены делегации не вернутся. Меня даже не отпустят на берег, такой уж я невезучий, — проворчал он и отправился по своим обязанностям.

Юсуф обдумывал эти сведения с некоторым беспокойством. Одернул надетый в дорогу камзол и принялся энергично отряхивать его руками от пыли и грязи. Это не помогло. Он понимал, что больше похож на обедневшего ученика, чем на члена правящего двора. Любого правящего двора. И висящий на боку меч отнюдь не гармонировал с его невоинственной одеждой. В его сундуке где-то в трюме была одежда получше, но найти сундук сейчас было невозможно.

Он подумал, приведут ли для него лошадь. Он с дурными предчувствиями оставил свою кобылку в королевских конюшнях в Барселоне, чтобы побыстрее вернуться в Жирону. Его близкий друг, сержант, сказал, что хотя никто не будет возражать против ее перевозки в Гранаду, она будет плохо чувствовать себя в плавании, и если оно будет слишком долгим или море слишком бурным, может не выжить. «Оставь ее, — сказал Доминго, — как залог, что вернешься хотя бы повидаться с нами. И может, в следующий раз поедешь в Гранаду по суше».

И если не приведут лошадь, Юсуф надеялся, что для него там будет хороший мул. Он представлял себя в хвосте процессии, едущим на вьючном осле до Гранады.

Юсуф подумал, что его родные будут ждать, что к ним вернется придворный из дворца Его Величества, и удивятся его бедному, секретарскому виду. «Если только у меня есть еще родные», — мысленно добавил он и удержал нахлынувшие слезы.

— Прошу, — пробормотал он ветру, дувшему в борт судна, — пусть они будут не все мертвы, пусть еще будут живы Зейнаб и моя мать.

Однако стоя на палубе галеры под флагом посольства арагонского короля, быстро приближающейся к Гранаде, его родине, он вряд ли понимал, кому молится о милости.

Когда судно приблизилось, земля, которая поднималась перед ним, казалась странной, неприветливой, Утесы вздымались из моря, почему-то казавшимся совсем не таким, как в Барселоне. Потом старший помощник отдал команду; боцман повторил ее, и Юсуф, уже опытный в таких делах пошел к офицерским каютам на корме. Матросы, которые спокойно бездельничали, разговаривали, смеялись, изредка занимались мелкими делами, внезапно подскочили на ноги, и поднялся строго управляемый хаос. Паруса были спущены; команда села на весла, и начался медленный вход в порт.

Юсуф пошел в каюту, которую делил с двумя младшими офицерами, и увязал свои немногочисленные пожитки в узел. Он собирался ждать там, в безопасной, душной темноте, пока звук укладываемых весел и удары якорей о воду не дадут ему знать, что они прибыли.

Когда Юсуф отважился выйти, мир был залит серебристым светом, близился восход солнца. Судно стояло на якоре, к нему быстро приближался небольшой флот баркасов. Мальчик подошел к борту понаблюдать за ними, первый баркас сделал четкий поворот и остановился у трапа, один из гребцов поднял взгляд.

— Добро пожаловать в Аль-Андалус, — сказал он с улыбкой.

— Благодарю вас за любезность, — ответил Юсуф, произнося непривычные слова с легкой запинкой. — Я рад оказаться на родине.

Его ответ был встречен одобрительными, веселыми криками и привлек внимание секретаря посла.

— Вы уверены, господин, — негромко произнес он, — что вам следует шутить с простыми матросами теперь, когда вы в родной стране?

— Господин? — переспросил Юсуф и погрузился в молчание.

Путь до Гранады занял столько времени, как предсказывал младший офицер. Сундук Юсуфа с одеждой и книгами, одни из которых подарил Исаак, другие епископ, был надежно погружен на осла, как и сундуки с подарками короля эмиру. Группа была большой. Вместе с Юсуфом ехал посол, знатный дворянин из Валенсии, и его небольшая свита, а также группа придворных из Гранады и их стражники, задачей которых было благополучно сопроводить их до эмирского дворца. Задачей посла было официальное сопровождение Юсуфа, но король доверил ему и другие поручения. Как только они тронулись, посол завел разговор с главой придворных, чтобы не терять попусту времени.

Юсуф ехал рядом с молодым человеком из Гранады, который время от времени странно поглядывал на него.

— Я знаю тебя, — сказал он наконец. — Ты Юсуф ибн Хасан.

— Да, — сказал Юсуф, настороженно взглянув на него.

— Извини, я тебя не помню, но все уверяют меня, что я тебя знаю.

— Значит, я тоже должен тебя знать, — сказал Юсуф. — Но ты кажешься мне незнакомым. Можно спросить, кто ты?

— Кто я сейчас совершенно неважно, — ответил молодой человек с улыбкой, чтобы его слова не прозвучали обидно. — Сегодня важная персона ты. На нашем языке ты говоришь очень странно, — добавил он. — То как ученый, то как простой солдат.

— Там, где я жил, мне было почти не с кем разговаривать на нашем языке, — ответил Юсуф. — Я уже почти забыл его, когда один очень образованный человек помог мне с ним. А обычно, к сожалению, это язык рабов.