Утешительная партия игры в петанк

Отныне, где бы он ни был и чем бы ни занимался, он будет с ними, будет идти вперед с открытыми ладонями.

Анук было глубоко наплевать, где разлагаться: здесь или там. Ей и вообще было плевать на все, кроме того, что она только что ему подарила, а у себя отобрала.

Говоря словами Кейт, ему ведь все равно ничего не добиться, потому что своим кумирам он и в подметки не годится, детей нет, умрет «в безвестности», но отныне все-таки будет жить. Да, жить.

Вот он, его главный приз, спрятанный под паштетами и колбасой.

В таком лирическо-колбасном настроении просмотрел мейлы и принялся за работу.

Через несколько минут встал и подошел к стеллажу

Отыскал словарь красок и цветов.

Одна мысль не давала ему покоя еще с того, первого костра…

Венецианский: цвет волос с оттенками «красного дерева». Краска: венецианский белый – Бледность подчеркивает красоту златокудрых венецианских красавиц.

Так он и думал…

Заодно посмотрел в словаре, что такое «шамберьер».

Ты прав, дорогой, – никуда ты оттуда не уехал…

Пожал плечами и уже всерьез взялся за работу. Сплошные проблемы. Ерунда! Теперь у него под рукой «Длинный хлыст для дрессировки лошадей в цирке и на манеже».

До семи вечера занимался делами, потом отдал машину и отправился домой пешком.

Надеялся кого-нибудь там обнаружить… Оба автоответчика, которых он об этом спросил, ответить ему ничего не смогли.

Все еще напряженный, шел по улице Патриархов.

Проголодался и мечтал услышать звон колокола вдалеке…

3

– Не целую, я сделала себе маску, – предупредила она его, едва шевеля губами. – Ты не представляешь, как я устала… Все выходные с этими истеричками-кореянками… Пожалуй, приму ванну и лягу спать…

– Ужинать не будешь?

– Нет. Пришлось тащиться в «Риц»^[251] и я переела. А как ты? Все в порядке?

Не подняла головы. Растянулась на диване, листала американский Vogue.

– Ты только посмотри, какая пошлятина…

Нет, Шарлю вовсе не хотелось смотреть.

– А где Матильда?

– У подруги…

Схватился за ручку двери и неожиданно… впал в уныние.

Стоял на пороге кухни, спроектированной специально для них одним приятелем Лоранс, дизайнером, творцом пространств, криэйтером объемов, специалистом по свету и прочей ерунде.

Фасады из светлого клена, широкие хромированные пилястры, доломитовая столешница с врезанной мойкой, раздвижные дверцы, встроенный холодильник, плита, духовка, вся техника от Miele, вытяжка, кофемашина, винный бар, пароварка, ну и все, что полагается.

О да. Она была хороша…

Правильная, светлая, чистая. Красиво, как в морге.

Проблема лишь в том, что есть было нечего… Дверца холодильника забита баночками с кремами, пенками, сливками и молочком, но, увы, не с лугов Изиньи… а совсем с другого Луга, того, что с заглавной буквы…^[252] Еще: Coca light, йогурты 0 %, полуфабрикаты в вакуумной упаковке и замороженные пиццы.

Правда Матильда завтра улетает… А это она задавала ритм тому немногому, что здесь все еще жарили и варили… Лоранс готовила только для гостей, но гости похоже все перевелись из-за непредсказуемого графика ее работы и его постоянных командировок…

Теперь все сводилось к оплате счетов…

Но поскольку он только что твердо решил не печалиться больше о всякой ерунде, то достал свежий номер Moniteur^[253] и пошел ей сказать, что перекусит в ближайшем кафе.

– Постой… – сморщилась маска, – а что это с тобой стряслось?

Наверное, вид у него был удивленный, потому что она добавила:

– Ты подрался?

– А… Ты об этом?

Это было так давно… В другой жизни.

– Да нет, я… На дверь налетел…

– Ужас какой!

– О… Бывает и хуже…

– Я про голову!

– Аа…

– Ты уверен, что все в порядке? Вид у тебя странный…

– Я голоден… Ты идешь со мной?

– Нет. Я же тебе сказала, что с ног валюсь…

Пролистал свой еженедельный «молитвенник», смакуя антрекот, и заказал еще одно пиво, чтобы доесть картошку «фри», размокшую под беарнским соусом. Ел с удовольствием и с интересом, как-то п-новому, взглянул на страницы тендеров. Усталость как рукой сняло – то ли у Алексиса выспался, то ли в Ле Веспери.

Попросил кофе и встал, чтобы купить пачку сигарет.

Но перед кассой повернул обратно.

Из солидарности.

Больше не курить – всего лишь способ запутать самого себя в причинах своей тоски. Больше не курить, это как клин клином вышибают.

(Мысль не его.)

Сел, повертел в руке кусочек сахара, подковырнув ногтем белую обертку, подумал: что она делает в этот момент?

Без двадцати десять…

Наверное, они еще за столом? Или ужинают на улице? Так ли сегодня тепло, как было вчера? Нашли ли девчушки достойный аквариум для мсье Блопа? И в каком состоянии нынче, после ночевки старших, помещение для седел, остались бы довольны братья-аристократы, вернись они, скажем, из ссылки? Закрыт ли въезд на луг? А Большой пес – опять в изножье их nanny?

А что она?

Сидит у камина? Читает? Мечтает? Если да, то о чем? Думает ли она о…

Последний вопрос оставил незаконченным. Больше полугода сражался с призраками, только что смолотил гору картошки, чтобы наверстать время и отпустить ремень, и больше не хотел терять из виду свой главный приз.