Утешительная партия игры в петанк

Снова они с Алексисом. Взявшись за руки. Как всегда. И навсегда. Клялись на крови, спасли птенца и стащили номер Luf[93] из табачной лавки в Бреси. Изучили его, спрятавшись за умывальником, страшно хихикали, но все же пока предпочитали истории про Пифа.[94] Поэтому обменяли его у толстяка Дидье на поездку на мопеде.

Алексис перед концертом. Серьезный, рубашка застегнута до верху, галстук, подаренный Анри, труба прижата к груди.

Анук после того же концерта. Гордая. Взволнованная. Указательным пальцем стирает под глазом потекшую тушь.

На краю скамьи Нуну с Клер на коленях. Клер опустила голову, наверное, играет с его кольцами.

Отец. Снимок обрезан. Без комментариев.

Шарль студент, грива волос. Гримасничает и машет рукой перед объективом.

Анук танцует дома у его родителей.

В белом платье, волосы убраны, улыбка точь-в-точь как на первой фотографии, под вишней, почти за пятнадцать лет до того.

А ведь через несколько часов она…

Неважно.

Шарль откинулся назад. Ну и как это все называется? — ругал он себя. Опять копаешься в прошлом, как свинья в грязи, и не хочешь знать, что творится у тебя под носом! Это сейчас все катится в тартарары. Ты вообще понимаешь, что твоя жена в объятиях другого, пока ты тут хнычешь в коротких штанишках?

Да проснись же ты, черт подери. Делай хоть что-нибудь. Вставай. Кричи. Бейся об стены. Прокляни ее. Вскрой себе вены.

Помилуйте…

Хотя бы поплачь!

Я все выплакал в самолете.

Тогда скажи, что ты несчастен!

Несчастен? — покачал он головой. — Но… Что значит быть несчастным?

Ты слишком много выпил, через пару часов ты это поймешь…

Нет, напротив. У меня никогда не было столь ясной головы.

Шарль…

Что еще? — спросил он раздраженно.

«Несчастный» — это антоним слова «счастливый».

Что такое «счас…»

Нет. Ничего. Закрыл глаза.

И когда он уж было собрался покончить с этим маразмом и ехать на работу, услышал, как открывается дверь.

Не замечая его, она прошла прямо в ванную.

Смыла с себя сперму другого.

Зашла в их спальню, оделась, вернулась в ванную накраситься.

Открыла дверь в кухню.

Она не выглядела смущенной, скорее раздраженной. Да, держалась она уверенно, сварила себе кофе и только потом, наконец, решила обратить на него внимание.

Какое хладнокровие, подумал Шарль, какое, черт подери, хладнокровие…

Подошла, дуя на кофе, села в кресло напротив него и в полутьме спокойно выдержала его взгляд.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросила она, поджав под себя ноги.

— Ничего.

— Чемодан на этот раз не забыл?

— Нет. Спасибо. Да, кстати…

Он протянул руку и взял пакет, стоявший рядом с его портфелем.

— Смотри, что я нашел для Матильды…

Надел бейсболку с надписью «I ♥ Canada» и лосиными рогами в качестве украшения.

— Забавная, правда? Может, себе оставить…

— Шарль…

— Замолчи, — оборвал он ее, — я же тебе сказал, у меня нет никакого желания тебя слушать.

— Это не то, что ты…

Он встал и отнес свою чашку на кухню.

— Что это за фотографии?

Он забрал их у нее и положил обратно в конверт.

— Сними ты эту дурацкую бейсболку, — вздохнула она.

— Что будем делать?

— То есть?

— Как нам жить вместе?

— Как все живут. Как получится.

— Без меня.

— Знаю. С некоторых пор тебя и так здесь как бы нет…

— Да, ладно, — ответил он с ласковой улыбкой. — Давай не будем валить с больной головы на здоровую. Сегодня главная роль у тебя, моя Помпонетта.[95] Ты лучше скажи мне…

— Что?

— Да ничего.

Она вьшрямила одну ногу и что-то соскребла ногтем с юбки:

— Скажи-ка… Ты вроде похудел?

Он собрал вещи, переодел рубашку и закрыл за собой дверь, не желая более участвовать в этом дурном водевиле.

— Шарль! — окликнула она его, когда он был уже на лестнице. — Перестань… Это же ерунда… И ты сам знаешь, что ерунда…

— Конечно, знаю… Поэтому и спросил, зачем мы до сих пор живем вместе.

— Да нет, я про сегодняшнюю ночь…

— Да что ты? — огорчился он, — тебе не понравилось? Бедняжечка… Как вспомню, что шамбрировал[96] тут для тебя бутылку Помроля… Так что согласись, жизнь все-таки чертовски жестока…

Спустился еще на несколько ступеней и объявил:

— Не жди меня вечером. У меня встреча в «Арсенале»[97] и я…

Она удержала его за рукав пиджака.

— Перестань, — прошептала она. Он замер.

— Перестань… Обернулся.

— А Матильда?

— Что Матильда?

— Ты же не запретишь мне с ней видеться?

Вот так номер! Она запаниковала. И это ясно отразилось на ее красивом лице.

— Зачем ты так говоришь?

— Лоранс, у меня не было сил убрать со стола. Я… Ты была мне нужна и…

— И что?.. Что с тобой происходит? Куда ты собрался? Что ты делаешь?

— Я устал.

— Это я знаю. Спасибо, что напомнил. Слышала сотни раз. И почему же ты так устал? Что все это значит на самом деле?

— Не знаю. Пытаюсь понять.

— Вернись, — попросила она совсем тихо.

— Нет.

— Почему?

— Слишком уж печально то, во что мы с тобой превратились. Только ради нее так дальше продолжаться не может. К тому же… Вспомни… тогда, на лестнице. Вспомни, что ты мне сказала… В первый день…

— И что же такого я сказала? — спросила она раздраженно.

— «Она заслуживает лучшего».

Молчание.

— Ведь если бы не она, — продолжал Шарль, — ты сама бы ушла. И уже давно…

Почувствовал, как ее ногти впились ему в плечо: