Утоли моя печали

– Потому что жизнь не сеют, а управляют ею, – жестко повторила Ксения. И управляют мужчины, лишенные способности произвести не то что Господа, но и себе подобных, хотя делают страшные, жуткие попытки. Имею в виду содомский грех извращения…

– Да уж, это точно! – серьезно подтвердил Бурцев. – Расцвет голубизны…

– Все потому, что мужчины лишены эфира и космических связей с природой. А у женщин космос начинается сразу же над головой.

– Я слышу голос феминистки…

– Феминизм лишь попытка сопротивления, малоосознанная попытка, и потому обречена. Матка не отрицает мужчину, а ставит его на определенное природой место.

– Как же узнать, природой оно определено, а не женщиной, например?

– Смешной ты! Разве мы можем занять место друг друга? Если говорить о здравом рассудке? Речь идет только о восстановлении того начала жизни, которое ведет к гармонии и естеству. Чтобы не кричать «мама!». Разве ты не чувствуешь, как в мире сейчас разрушается последний божественный оплот отношения мужчины и женщины?

Вопрос повис в воздухе. Бурцев допил воду.

– Матка – это детище Прозорова? Его теория?

– Да что ты… Разве жизни и разума одного человека хватит на это? Валентин Иннокентьевич принял выпадающий из рук факел и понес его дальше.

– А из чьих рук он выпал?

– Это мне не известно… Я еще знаю очень мало.

– Еще не волшебница, а только учишься, да?

– Ох, не смейся, Сергей! Накажу ведь!

– Нет, я хочу понять… Закончишь ты курс обучения, и куда? Сменишь профессию? Уйдешь из школы? Займешься… углублением теории?

– Нет, не угадал. Буду возвещать о приходе Матки.

– То есть как это? Выступать в средствах массовой информации?

– Возможно… А скорее буду ходить и рассказывать о ней. Возвещать, как блаженные в прошлые времена.

Бурцев поймал ее взгляд и в мгновение поверил – так все и будет. Она и сейчас готова идти и возвещать…

И если бы заметил безумие, немедленно встал бы и ушел, поскольку беседа эта превратилась бы в диалог из психбольницы. Но увидел в глазах разум и еще что-то такое, что можно назвать верой. И испугавшись этого, постарался сменить тему разговора, спросил, будто сейчас лишь вспомнил:

– Я слышал, у него с Лидией Васильевной родился ребенок, девочка… Ксения рассмеялась:

– И ты поверил? Боже, какой же ты еще глупый! Разве у такой старой женщины может родиться ребенок? Тем более если никогда не рожала и была девственницей?.. Это символ. Девочка – это символ Матки.

– Где же сейчас Прозоров? – наконец спросил Сергей то, что давно хотел.

– В надежном месте, там, где ему следует быть. – Она пошевелилась, меняя позу, и отражение разноцветных лампочек в блестящем атласе изменило раскраску, будто в калейдоскопе. – Но если будешь хорошо вести себя, я скажу. Он просил об этом, когда был последний контакт.

– Он знает меня?

– Да, знает, – отчего-то сдержанно проронила Ксения.

– Но откуда? – искренне поразился и возмутился Бурцев. – Знаешь, можно поверить в эфиры, тонкие материи… А тут, извини, полная мистика.

– Ты сталкивался с Маткой, и не один раз. Только мимо проходил, слишком огрубевшие чувства… И в Студеницы она же привела. Не уйти тебе никуда!

– С этим еще можно согласиться, но я не верю в контакты. Не укладывается в голове!.. Мы живем в реальном мире, где есть провода, радиоволны, а тут беспроволочный телеграф, что ли?

– Откуда бы тогда я знала твое имя? И что ты придешь?

– Ну, это не так уж и сложно при желании. Я приехал из Москвы, разговаривал со многими людьми… В общем, был всегда на виду.

– Для этого нужен целый шпионский аппарат! – развеселилась Ксения. – Хотя я в школе слышала, что приехал кто-то из Москвы… Нет, все гораздо проще. Валентин Иннокентьевич знает тебя, потому что у вас с ним предстоит встреча. Не сейчас, даже не скоро, но вы обязательно встретитесь, судьба сведет. Не веришь?

– Не верю, – вяло признался Бурцев.

– Ладно, дай руку, – попросила она и, не дожидаясь ответа, зажала его ладонь между своими ладонями. – Я не цыганка, линий смотреть не буду. Но расскажу все о тебе, о твоих отношениях с женой…

– Нет! – Бурцев выдернул руку. – Нет, не хочу. Вот этого не нужно!

– А обещал вести себя хорошо! – весело рассмеялась Ксения.

– Хорошо вести себя – это как? Соглашаться с тобой? Разделять твои убеждения и воззрения? – Он чувствовал, что пьянеет еще больше и мысль начинает ускользать, теряя его контроль.