Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

— Воины! Мы жили в доме гяуров. Мы ели их хлеб и соль, мы пили их воду. Достойно ли правоверного быть неблагодарным? В бой, воины Пророка! И пускай девственные гурии в раю напоят храбрецов медом и молоком! Аллах акбар!!!

А может, все дело было в том, что Абдулла очень долго, целых десять лет, ни с кем не воевал и очень по любимому делу соскучился? В конце концов, он же воин, а не дехканин. И никогда не собирался жить вечно…

Сейчас, в этот миг, Абдулла уже чувствовал, что он неумолимо приближается к Садам Пророка…

Под ударами с неба гигантские пушки урусов замолкали одна за другой, пока не замолкли совсем, а когда бомбежка затихала, появлялись чужие аскеры. Они что-то гортанно кричали и стреляли. Ибрагим и его воины стреляли в ответ. Но чужих аскеров было много, и воины Ибрагима один за другим уходили к Мосту Замзам, который острее клинка для грешников и шире Пустыни для павших в бою шахидов.

Потом наступил миг, когда ушли все… Иншалла!

Хуже всего, что у Ибрагима кончались патроны. Когда в его грудь впилась первая пуля, он только зарычал. Рано ему умирать! У него еще оставалось три патрона! Но за первой пулей прилетело еще две, и карабин вдруг выпал из ставших непослушными рук… Кысмет.

Когда перед глазами лежавшего ничком «Черного» Ибрагима показались чужие, с укороченными голенищами сапоги, он из последних, тщательно сбереженных сил рванулся вперед и вцепился своими белоснежными, молодыми зубами в чужую икру, жалея сейчас лишь о том, что он не ядовитая змея!

На голову Ибрагима немедленно обрушились окованные приклады винтовок. Панцергренадеры били и пинали бесчувственное тело бывшего курбаши почти пять минут. Наконец, умаявшись, отошли. Только укушенный солдатик тоненько подвывал:

— О-оо, Майн Готт, азиаты… Wild-Division!

Нет, камрады, пока еще — нет… пока нет! Но уже грузятся в эшелоны туркестанские дивизии в Кзыл-Арвате, и в Алма-Ате (панфиловская!), и в Ташкенте, и на станции Мары…

И наступит волей Пророка назначенное время — вы с ними обязательно встретитесь. Иншалла!

23 июня 1941 года. 11 часов 03 минуты.

Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи

Пикирующие на лесную опушку «юнкерсы» ясно обозначали, что впереди идет упорный бой. Но кто его ведет — было непонятно. Поэтому командир 30-й танковой дивизии отправил вперед весь приданный ему корпусной мотоциклетный полк. Всех! Девятнадцать мотоциклистов…[86]

У опушки изрубленного осколками бомб леса, по которому среди умолкших навеки орудий бродили немецкие пехотинцы, добивая русских раненых, разведчики нашли старшину в комсоставовской фуражке, с медалью «За отвагу» на широкой груди, который упрямо тащил на спине батальонного комиссара…

Увидев красноармейцев, комиссар собрался с силами. Оперевшись на плечо старшины, выпрямился… Потом задрал вверх подол гимнастерки, и бойцы увидели тяжелый, пропитанный кровью бархат, на котором кровь была не очень-то и заметна…

Молча, с суровым достоинством, солдаты отдали честь Знамени погибшего, но не побежденного полка…

23 июня 1941 года. 11 часов 03 минуты.

Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи

— Стой, я говорю!

Танк резко, будто налетев на преграду, замер, качнул стволом пушки и…

Красноармеец Эспадо посмотрел вправо и, досадливо поморщившись, отжал тангенту ТПУ-3:

— Товарищ генерал, почему стоим?

— Молча-а-ать, идиот! Слушать, что Я говорю!

Ну, молчать так молчать…

Через стабилизированный прицел ТОС-1 сидящий на месте наводчика Адольфо с тоской смотрел, как вперед уходила, обходя его замершего «саблезубого», колонна полка…

Как бы он хотел, чтобы сейчас на левом сиденье сидел его башнер, великолепный наводчик, хоть и ленивый донельзя (по субъективному и не вполне справедливому мнению Эдбертовича), а сам Эспадо был бы на своем, законном, командирском…

Осторожно звякнула крышка люка. Сандалов чуть высунул голову наружу и опасливо огляделся.

— Эй, ты, урод! — это генерал сказал водителю, младшему сержанту Иванову, — видишь рощицу? Давай туда, только осторожнее мне, придурок, на открытое место не выезжать!

Танк негодующе рыкнул и двинулся к рощице.

23 июня 1941 года. 11 часов 23 минуты.

Лесная дорога вблизи местечка Пелишчи

Когда из леса стали выезжать на опушку — один за другим, один за другим, один за другим — танки…

То немецкие зольдатен, собиравшие трофеи на месте гибели артполка (кто выворачивал карманы убитым, кто заглядывал в кузова разбитых машин… кто-то горстями жрал муку из запасов разбитого ПХЗ… а кто-то пополнял коллекцию отрезанных ушей…), даже и не всполошились.

У нищих, грязных Иванов просто НЕ МОГЛО быть СТОЛЬКО танков!

Ведь все свои танки русские купили у англичан на деньги, вырученные от продажи японцам Китайско-Восточной железной дороги, это доктор Геббельс давно и внятно пояснил.[87]