Утонувшие девушки

Энджи со всхлипом втянула воздух. Рот наполнился предчувствием, что худшее еще впереди.

– По-моему, он здесь дрочил на фотографии Драммонд и Пеннингтон. Если он орудовал в перчатках для пилинга, да еще и мазал интимные места этим кремом, ему наверняка жгло там все огнем. Булавки, бритва – значит, от боли этот ублюдок кончает. Интересно, что думает об этих фотографиях его мамаша? Если она тоже здесь жила, не могла же она не заходить в туалет!

– Может, она его сообщница? – возразила Энджи, кивнув на красную надпись. – Помада, судя по всему, ее. Такие же следы на ментоловых окурках. И уехала вместе с сынком.

Выйдя в коридор, они открыли соседнюю дверь. Интерьер этой комнаты был суров, даже аскетичен: голые стены, только деревянное распятие над узкой кроватью, накрытой простым темно-синим одеялом. Голый деревянный пол. Занавесок на окне нет.

Нехорошее предчувствие усилилось, когда Паллорино вошла за Мэддоксом в следующую комнату, побольше, всю в цветочках и рюшах. Широкая кровать завалена думками и застелена розовым бельем. Вязаное крючком покрывало аккуратно сложено в ногах. На стене – фоторабота Эмили Карр с изображением старой церкви. Стоявший под окном комод с зеркалом – темного дерева, изогнутый в форме человеческой почки – застелен тюлевой накидкой с зубчатым краем, а сверху фотографии в рамках, четки и множество помады, компактные румяна, голубые тени для век, пудра и начатый пакетик леденцов «Хэтти» из «Старой милой кондитерской». На чеке дата – пять дней назад. Энджи взяла одну из фотографий: красивый мальчик лет десяти с растрепанными светлыми волосами и улыбкой сорванца. Голубые глаза, тонкие ножки с большими коленками торчат из слишком широких шортов. У стоящей рядом женщины узкое острое лицо и очки «кошачий глаз».

– Наверное, это Спенсер с матерью, – сказала она, ставя фотографию.

Ни в комнате, ни во второй ванной не было никаких следов мужчины.

Прибывшие эксперты уже проходили в дом. Энджи с Мэддоксом спустились в подвал. Раскачивавшаяся на шнуре лампочка освещала деревянные ступени.

Подвал оказался большим, без перегородок. В дальнем конце был устроен целый тренажерный зал: тут и штанга со скамьей для жима лежа, и гантели, и велотренажер, и беговая дорожка.

Они медленно двинулись вперед. Энджи вся подобралась, словно чувствуя присутствие этого Спенсера, будто отшелушившиеся мертвые клетки кожи маньяка висели в воздухе, попадая через ноздри ей в легкие.

Из спортзала открывались двери в прачечную и ванную. В прачечной нашлось корыто из нержавеющей стали, достаточно большое, чтобы сунуть голову Грейси Драммонд под воду и удерживать, пока девушка не захлебнется. В другом конце подвала стояли холодильник и большой морозильный ларь, а в центре кто-то поставил простой металлический стул, повернутый к удобному мягкому креслу. Над креслом с потолочной балки до самого пола свисали веревки, живо напомнив детективам погреб на острове Тетис. Рядом со стулом и креслом установлены телеэкран и видеооборудование. Мэддокс включил воспроизведение.

С тихим статическим треском экран ожил. Энджи завороженно смотрела, как в Грейси Драммонд, связанную, с заклеенным скотчем ртом, насильно входит светловолосый обнаженный мужчина с рельефными мышцами и тренированным, ухоженным телом. Она отвела глаза, мгновенно вспотев от некстати вспомнившихся слов Алекса Страусса: «Это не может не сказаться на психике. Признай очевидное. Это только в кино полицейским все нипочем. Современный зритель уже привык к насилию на экране, но это жизнь, а не кино, и люди из плоти и крови. Человеческая природа не приспособлена к тому, чтобы справляться с бесконечной чередой кошмаров, которые ты видишь чуть не каждый день, расследуя дела особого рода…»

Паллорино двинулась к полке, тянувшейся вдоль стены между холодильником и морозильником, – там стояла большая раздвижная шкатулка для шитья. Приподняв крышку, Энджи увидела аккуратные ряды катушек с яркими цветными нитками. Верхнее отделение отъехало, и открылось нижнее. Энджи окаменела.

– Мэддокс…

Он сразу подошел.

– Трофеи, – произнесла она, глядя на пряди волос, смазанные у концов лаком и связанные нитками разных цветов. – Слушай, здесь же больше двадцати… И на каждой ярлычок с именем, датой, местом… – Она нагнулась, не желая трогать вещественные доказательства, и вгляделась, пытаясь разобрать крошечные буквы, выведенные от руки. – Малага, – прочла она. – А здесь… Тулон. А этот… Ницца. – Она подняла глаза на Мэддокса: – Города на Лазурном побережье и во Французской Ривьере. Он занимался этим много лет…

По лестнице застучали шаги – эксперты спускались в подвал. Энджи быстро направилась к холодильнику. Внутри оказались бутылки воды с газом, витаминизированная вода, спортивные напитки. Закрыв дверцу, Энджи решила проверить морозильник. У Мэддокса зазвонил телефон, и он отошел ответить. Подвал заполнили эксперты-криминалисты, с которыми приехал и фотограф. Энджи приоткрыла ларь.

– Блин! – ахнула она, отшатнувшись и едва не отпустив крышку. Желудок свело, но Паллорино справилась с собой.