Утонувшие надежды

Как правило, брачные церемонии проводились в дневное время, однако при устройстве нынешней свадьбы возникла некая спешка, а церковь сегодня днем все была занята. Но мать невесты требовала церковного венчания, а все женщины, нарекающие своих дочерей Тиффани, отличаются упрямством, посему церемонию пришлось провести вечером. Под конец зажглись уличные фонари, так что когда в дверях храма появился брачный кортеж, участники которого смеялись, кричали и рассыпали совершенно неуместные здесь горсти риса (поскольку не было никакой необходимости желать Бобу и Тиффани плодородия), все происходящее выглядело скорее как сцена из кино, нежели нечто всамделишное. Почувствовав это, многие участники кортежа принялись скорее изображать гостей, нежели быть ими, и это усугубило общее впечатление нереальности.

Храм почти опустел. Священник прощался у аналоя с горсткой дам, несколько друзей и родственников неторопливо шли к выходу. Четверо опоздавших упрямо сидели на своих местах, словно дожидаясь второй серии. Одна из тетушек спросила:

- Разве вы не поедете на вечеринку?

- Конечно, - ответил верзила.

Тетушка проследовала к дверям.

- Тогда в путь, - сказала очередная тетушка, тоже пробиравшаяся к выходу.

- Сейчас поедем, - отозвался остроносый.

- Все кончено, - подмигнув, пошутила престарелая родственница.

- Мы хотели бы полюбоваться прекрасными витражами, - подмигнув в ответ, сказал коротышка.

Спровадив последних прихожанок, священник улыбнулся этим четверым и сказал:

- Нам пора закрываться.

Старикашка кивнул.

- Мы еще хотели бы помолиться, - отозвался он.

В первый момент священник оторопел, но затем взял себя в руки.

- Мы все будем молиться, - подхватил он, - за долгую и счастливую жизнь Тиффани и Боба.

- Это точно, - сказал старикашка.

Верзила чуть повернул голову (при этом его шея еле слышно скрипнула), окидывая взглядом святого отца и нескольких овечек из его стада, замешкавшихся у дверей.

- Чтоб меня черти побрали, - начал он свою молитву.

23

- Чтоб меня черти побрали! - сказал Дортмундер.

Сидевший по ту сторону прохода Келп спросил:

- Ну, теперь-то мы можем приступать к делу?

- Не я придумал ехать на свадьбу, - мрачно отозвался Том.

- Зато ты придумал устроить тайник в церкви, - напомнил ему Келп.

- Можешь предложить лучшее место? - осведомился Том.

Дортмундер поднялся. Все его суставы скрипели, трещали и болели.

- Эй, вы, двое! - сказал он. - Вы что, собрались сидеть тут и болтать?

В конце концов все встали со своих мест, разминая затекшие бока, колени и локти, и Том заявил:

- Теперь, когда вся эта чертова толпа ушла, нам хватит пары минут. Выйдя в проход, он направился в сторону алтаря.

От двери донесся голос:

- Господа, я вынужден просить вас удалиться. Безмолвная молитва дома или в автомобиле столь же действенна, как и...

Это сказал священник, приближавшийся к ним по проходу. Том бросил в его сторону полный омерзения взгляд и ответил:

- Ну все, с меня хватит. Ребята, придержите-ка этого индюка.

- Ага, - отозвался Келп.

Том зашагал к алтарю, Уолли с живейшим интересом наблюдал за происходящим - ни дать ни взять зритель в театре, - а Дортмундер с Келпом направились к священнику, на лице которого с запозданием появилось выражение тревоги, а в голосе зазвучали визгливые нотки:

- Что такое?.. Как вы можете?.. Вы находитесь в храме Божьем!

- Ш-шш, - успокоительно произнес Келп, беря пастора за руку. Тот начал вырываться, но Келп сжал покрепче, а Дортмундер взял святого отца за другую руку, приговаривая:

- Тише, тише, приятель.

- Послушай, малыш, - сказал Келп, - у тебя выдался тяжелый день, так что отдохни малость.

Священник посмотрел сквозь круглые очки в сторону алтаря.

- Что делает этот человек? - спросил он.

- Это займет не больше минуты, - сказал Дортмундер.

Том подошел к кафедре, представлявшей собой нечто вроде деревянного восьмиугольного решетчатого короба, напоминавшего воронье гнездо на многочисленных подпорках. Нижняя часть кафедры была выложена решетчатыми панелями, укрепленными между подпорками. Вся конструкция была надраена до зеркального блеска. Том нагнулся, сунул пальцы в ромбическое отверстие боковой панели, полускрытой винтовой лестницей, подергал панель, но безрезультатно; последний раз ее снимали тридцать один год назад, и делал это сам Том. За эти годы тепло и холод, влага и сухость, да и само время сделали свое дело, и панель прочно и надежно заклинило. Том тянул, толкал и дергал, но все впустую.

Тем временем у противоположной стены церкви священник испуганно взирал на свадебных гостей, внезапно обернувшихся врагами, и лихорадочно вспоминал известные ему правила поведения в передрягах. Он знал, как успокоить человека, получившего увечье или впавшего в панику, но эти приемы годились лишь тогда, когда он сам оставался сторонним наблюдателем - знающим, умудренным опытом, сочувствующим, но... посторонним. Похоже было, что ни один из этих методов не мог быть применен в положении, когда паника охватила его самого.

- Э-ээ... - произнес он.

- Тихо, - сказал ему Келп.

Священник не мог молчать.

- Насилие - не лучший способ добиться своего, - заявил он.