Утопая в беспредельном депрессняке

Он держал меня за руку, пока мы спускались и шли на кухню. Его голубой с золотом халат издавал странный, но знакомый запах. Так пахла сестра Макмерфи.

Пока мистер Гудли готовил нам выпивку — две чашки горячего шоколада для себя и маленький стаканчик теплого, как пи-пи, молока для меня, я молча сидел на кухонном столе. Было очень уютно сидеть и наблюдать, как мистер Гудли возится потихоньку, что-то насвистывая.

— Ну вот, мастер Алекс. Это поможет вам расслабиться и уснуть. Выпейте это все, и затем я отведу вас в вашу комнату.

Когда я допил молоко, он спустил меня на пол и, взяв обе чашки с шоколадом в одну руку, повел меня обратно. Он не торопил меня, мы поднимались ступенька за ступенькой. Одну мою руку он крепко держал в своей, а другой я цеплялся за перила. Достигнув промежуточной площадки, мы услышали, что к нам кто-то приближается, и остановились. Мистер Гудли сказал, что это, наверное, сестра Макмерфи, которая удивляется, куда это он запропастился, и мы продолжили восхождение. Но, поднявшись на три или четыре ступеньки, мы опять остановились, потому что чья-то тень легла поперек нашего пути.

Это был Винсент, и на этот раз без трости.

— Что за черт! — произнес он. — Гудли, почему вы шатаетесь по дому среди ночи?

— Вопрос, конечно, интересный, сэр, но мне кажется, что это я должен был бы задать его вам. Всего три часа назад вы не только ничего не видели, но и ходить были не в состоянии. Очевидно, я должен поздравить вас со столь внезапным восстановлением ваших способностей, сэр?

— Ах да! — отозвался Винсент. — Ну да… Мм…

— А теперь вы, я вижу, потеряли дар речи, — покачал головой мистер Гудли. — Что поделаешь? Все в руках Божьих. Господь дал, Господь взял.

— Черт бы вас побрал, Гудли! Что вы несете? Я вам вce объясню.

— О нет, сэр. Я не хочу слушать ваших объяснении, — заявил мистер Гудли, с которого вдруг слетела вся его веселость. Голос его был мрачен, как могильная плита. — Я предпочитаю решить эту загадку сам. Люблю всякие головоломные задачки. Вы лучше присмотрите за юным мастером Алексом, а я отнесу сестре Макмерфи чашку шоколада. Она очень не любит, когда на поверхности образуется пенка.

Вернувшись через несколько минут, мистер Гудли сел рядом с Винсентом, который увлеченно показывал мне кистью руки тени разных животных на стене. Мистер Гудли присоединился к игре, и пока я смотрел эту ручную анимацию, они возобновили прерванную беседу.

— Интересно, с чего бы это человеку притворяться не таким, каков он на самом деле? — спросил мистер Гудли. — Нет-нет, не отвечайте, позвольте мне догадаться самому. Надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу, не были ли вы застрахованы на случай потери зрения?

— Нет, мистер Гудли, ни от чего такого я не был застрахован.

— Если вы простите мне маленький совет, сэр, то на вашем месте, учитывая, что функция ваших глаз и ног вроде бы восстановилась, я первым делом все-таки застраховался бы. Не дай бог, это произойдет опять и, кто знает, вдруг на этот раз уже навсегда? С людьми случались и более странные вещи, сэр.

— Спасибо за совет, мистер Гудли.

— Не за что, сэр. Но вернемся к нашей головоломке. Значит, страховую компанию вы не обманывали. Черт возьми. Я был уверен, что разгадка в этом. А может быть… — Тут мистер Гудли отправил в небытие гиппопотама на стене и потер обеими руками лицо. Затем он обнял одной рукой Винсента за плечи и стал что-то шептать ему на ухо.

— Картины, — проговорил он, уставив палец на забеспокоившегося и даже вспотевшего Винсента. — Вы по-прежнему пишете их, я прав?

— Да. Вы очень догадливы, мистер Гудли.

— Да-а… Все думают, что вы не можете больше творить, и поэтому цена на ваши работы подскочила. А вы продолжаете писать картины, которые ваша супруга выдает за работы более раннего периода.

— Единственной альтернативой, позволяющей добиться такого же скачка цен, старина, была бы моя смерть.

— Да уж как не понять, сэр. Но вас ведь, несомненно, осматривали врачи во время болезни.

— Везение, мистер Гудли, чистое везение. Сердечный приступ был вызван внезапным шоком, а слепота — ударом при падении. Врачи сказали, что не могут предсказать, восстановится зрение или нет. С ногами было по-другому. Тут они не обнаружили никаких патологических изменений. Один из медиков предположил, что причина паралича чисто психологическая — он был следствием неожиданной потери зрения, которое для меня чрезвычайно важно, учитывая характер моей работы. Голова — вот наше слабое место. И он был абсолютно прав. Когда через шесть месяцев я начал видеть — сначала только какие-то смутные и бесцветные пятна, которые постепенно обрели цвет и очертания, — ноги тоже ожили. Я как-то сказал об этом Хелене, и она посоветовала оставить это в тайне от всех. У нее созрел план, и я поддержал его.

— Хитро придумано, сэр.

— Не рассказывайте об этом никому, ладно, Гудли?

— Нет-нет, сэр. Обещаю вам, что это будет нашим маленьким секретом.

— Благодарю вас, мистер Гудли.

— Но у меня есть одно условие.

— И какое же?