Утопая в беспредельном депрессняке

— Что ее родители тоже собираются к нам в гости. Мы приглашали их на прошлой неделе, но тогда они еще не были уверены. Замечательно, правда, Алекс?

Гы, гы, гы.

О господи, господи!

ГОС-ПО-ДИ!

Бобби чуть не лопнул со смеху, когда я зашел в нашу комнату. Его было не остановить. Он катался по своей постели, дрыгая ногами и держась за бока. Я заметил, что сам он до сих пор не надел костюм, приготовленный для сегодняшнего вечера.

— Насчет меня не беспокойся. Там и кроме меня будет на кого посмотреть.

— Придут ее родители.

— Ну и что?

— Черт побери, ты разве не видел наших?

— Видел.

— Но ведь это… Они не могут… Ведь как же…

— Алекс, расслабься. Людям хочется повеселиться. Если ты будешь все так воспринимать, то тебя хватит апоплексический удар прежде, чем ты начнешь жить. И что тогда будет делать Сьюзи? Что буду делать я?

Я обратил внимание на то, что Бобби говорит это все совершенно не свойственным ему тоном. Серьезно и заботливо. Шестое чувство предупреждало меня о каком-то подвохе.

— Ее зовут Сьюзен, а не Сьюзи, Сью или как-нибудь еще. Запомни, пожалуйста.

— Да-а, я смотрю, ты и вправду втрескался. Верный рыцарь защищает даму сердца. Интересно, чем это закончится?

— Прекрати, Бобби.

— Говоря по правде, Алекс, мне не терпится познакомиться с ней. Это будет для меня кульминация вечера, честное слово.

Он что-то замышлял, это было ясно. Он придумал какую-то гадость.

— Алекс!

Винсент звал меня снизу. Очевидно, прибыли первые гости.

Обвинили во всем меня.

Можете даже не спрашивать, кто на самом деле подстроил это. И так ясно.

Был только один человек, из-за кого я когда-либо так сильно вляпывался; только один человек, способный на подобные низости; только один человек со столь извращенным чувством юмора; только один человек, кому нравилось смотреть, как страдают другие.

Конечно, Бобби.

Как ему это удалось, не знаю.

Но это был он.

Больше некому.

Вы должны верить мне. Остальные не верят.

Но чего ради я стал бы сам это делать?

Сейчас, спустя много лет, я вижу и смешную сторону всего происшедшего, но по-прежнему скрежещу зубами при мысли о том, как легко Бобби удалось выставить на посмешище буквально всех — и меня, и Винсента с Хеленой, и особенно двойняшек.

Интересно, что вы почувствовали бы на месте Винсента, когда, открыв дверь в женской одежде, он увидел перед собой толпу подруг своих дочерей с кавалерами и приятельницу приемного сына с родителями в туалетах для торжественных приемов — черных галстуках, смокингах, вечерних платьях с вышивкой.

И с приглашениями — отпечатанными в типографии карточками с вытисненным фамильным гербом и текстом в золотой рамочке, недвусмысленно подчеркивавшим, что гости ожидаются в строгих вечерних костюмах.

А я-то надеялся, что мы не будем выглядеть глупо.

К счастью — я говорю «к счастью», потому что все могло обернуться гораздо, гораздо хуже, — Винсент встретил их один. Хелена наверху наводила марафет на лицах дочерей.

Гостей, разумеется, пригласили в холл и принесли им свои извинения, в первую очередь мистеру и миссис Харрингтон, родителям Сьюзен, шокированным дальше некуда, если судить по взглядам, которыми они обменивались.

Винсент, надо отдать ему должное, не растерялся и на ходу сочинил объяснение своего необычного облика. Ему надо было срочно заканчивать женский портрет, а ввиду того, что все женщины в доме были заняты подготовкой к празднику, пришлось позировать себе самому перед зеркалом. После этого он кинулся наверх, переоделся в приличный костюм, свистящим шепотом велел Хелене и дочерям сделать то же самое и намекнул, что не желает видеть меня до конца вечера.

Все-таки хорошо, что гости застали врасплох одного Винсента. Во-первых, от него ждали странностей, веря во всякую галиматью про художников с их заскоками; во-вторых, в округе ходило немало слухов о смерти родителей Хелены и о том, что дворецкий был наркоманом, а зелье ему поставляла медсестра, проживавшая тут же в доме. Большинство знали, что я приемный сын Винсента и Хелены, и слышали, что Виски с Элизабет вроде бы планировали тройное самоубийство, но мне в последний момент чудом удалось спастись. Несомненно, все это не могло не отразиться на психике Винсента. В связи с этим его эксцентричное поведение, по-видимому, не казалось им чем-то из ряда вон выходящим. Легкость, с какой они верили в этот вздор, подтверждает то, что для большинства иллюзия гораздо привлекательнее реальности. Люди, подобно рекам, ищут самый легкий путь и, видя, слыша или как-то еще воспринимая какую-либо идею, событие или необычного человека, предпочитают верить первому, что приходит им в голову.

Поэтому я не был в обиде на Винсента за то, что он отослал меня в мою комнату, где я должен был пребывать вплоть до окончания приема. Нет худа без добра: никто не увидит меня в этом жутком одеянии. Я не чувствовал себя несчастным и даже испытывал некоторое облегчение. Но только до тех пор, пока я не увидел Бобби в безупречном костюме и черном галстуке, с улыбкой до ушей и победно развевающимся невидимым дьявольским хвостом. Он заранее знал, что все так обернется.