Утопающий

Мальчик рванул через двор и затормозил, нырнув в голые кусты, за которыми его все равно было видно, но Алу было все равно. Автомобиль незнакомца притормозил после детской площадки у рынка. Завсегдатая припорошенная снегом в конце торговых рядов серая машина мясника не стоила внимания, а вот еще один черный ниссан, припаркованный чуть дальше, стоил. Автомобиль незнакомца свернул налево, так и не подъехав к своему близнецу, но Ал все равно не успокоился. Смесь подозрительности и щекочущего живот адреналина заставила его рвануть за деревья аллеи, ведущей в школу.

Он постарался рационально оценить обстановку. Два раза броню из молчания, выстроенной отцом вокруг Ала, пробивали, нападая на мальчика. Мирон не подпускал сына к той опасности, которой ему обернулось собственное расследование смерти жены, понесшее за собой след из неприятных знакомств и нажитых врагов. Ал не возражал, но не мог не расстроиться, когда два раза после пробития брони, сопровождавшейся пробитием его собственной плоти и страхом, отец отправлял его подальше – в безопасность к дяде, в безопасность к бабушке, и все же, подальше от себя.

Ал любил отца, был привязан к нему. После смерти мамы тот стал его самым близким человеком. Но по мере взросления, мальчик не мог не начать злиться. Ему ничего не рассказывали, но при этом он все равно попадал в неприятности. Но если отец не отвечает, если бабушка молчит, Ал сам все выяснит. И возникшая идея отозвалась в животе приятным предвкушением приклю…

Резкий выдох, словно кто-то дал ему под дых и выбил из легких часть воздуха. Ал дернулся от неожиданности, склонив голову вперед от удара по затылку. Пенал одноклассника угодил прямо в него.

– Извини, – беспечно послышалось сзади в общем гомоне.

Пенал уже был в другом конце класса. Послышался девичий визг, и Ал поборол желание закрыть уши. Если из пенала не вылетел карандаш, проткнув кому-нибудь глаз, мальчик не видел смысла так орать. Он глянул на Юдзуру – тот так же морщился от громкого неприятного звука.

– Идет! Идет!

Все резко стихли, послышался лишь шум от топота ног, бегущих к своему месту, жужжащие молнии и хлопанье кнопок застегиваемых сумок и рюкзаков. В класс вошла учительница Саеко, а не учитель английского.

– Привет, ребята, я на минуту. Я хотела пожелать вам удачи в экзаменах в конце года. Учитесь усердно и прилежно, следуя за своей целью.

Ал подумал о том, сможет ли продолжать учиться усердно и прилежно, следуя к своей новой цели.

– Так же я хочу сделать объявление. Мы решили с директором по поводу школьной поездки. В начале лета или в конце мая поедем в Сеншу парк в Аките.

Следующая фраза учительницы потонула в мигом поднявшимся гомоне. Ал, позабыв обо всем, и сам улыбнулся, повернувшись к Юдзуру. В этом году он занял место слева от Ала, а его предыдущее, перед ним, почему-то пустовало. Школы редко разрешали ездить в парки развлечений, ссылаясь на опасность аттракционов. Почему проверенные карусели считались опаснее лазанью по горам, где располагались национальные парки, Ал не понимал.

– Здравствуйте, господин Шизуко, – поздоровалась Саеко.

Класс встал во второй раз, приветствуя учителя английского, с которым у них сейчас будет урок. Шизуко кивнул Саеко, потом классу, снимая с лица тканевую черную маску. Ал сам впервые увидел его в ней, хотя в классе и раньше поговаривали, что учитель ходит по улице в маске и шутили про его страх заболеть.

– Школьная поездка в другой город? – спросил он без особого интереса.

– Верно, – ответила Саеко. – Ну все, ребята, я побежала.

И когда ее каблуки застучали за закрывшейся дверью, а класс еще не совсем затих, Ал услышал голос учителя Шизуко.

– Александр, подойди ко мне после урока.

Неужели проблемы с тем, чтобы прилежно учиться и стремиться к дисциплине, начались уже сейчас?

Молодой и высокий, господин Шизуко, пришедший в школу только после Нового года, привлекал внешностью девочек и снисходительностью всех школьников. Выглядел он так же спокойно, как обычно, молча ждал, пока класс не успокоится сам, иначе он не начнет урок. Как только это случилось, учитель начал раздачу школьных сочинений. У него на парте остался лежать лишь один исписанный детскими каракулями листок.

После урока Ал сам встал и подошел к учительскому столу, чтобы не привлекать лишнее внимание.

– Пройдем со мной, – учтивым тоном велел учитель Шизуко и встал, чтобы покинуть класс.

Ал обернулся на Юдзуру и, получив от того ободряющий кивок, вышел следом и осадил самого себя. Глупо было переживать из-за плохо написанного сочинения, если ты собрался перехитрить взрослого мужчину, пусть и представившегося другом отца, но вряд ли такого уж безобидного.

Они прошли по коридору к лестнице, а затем на второй этаж в учительскую. Ал замялся в проходе, ловя на себе равнодушные взгляды пары присутствующих в комнате учителей, и неловко поклонился им.

– Хотел бы поговорить о твоем сочинении, – начал господин Шизуко, махнув в знак того, чтобы Ал подошел. – Помню, что сказал тебе разгуляться, раз ты хорошо знаешь английский, ты так и сделал.