Утопия 14 (Механическое пианино)

— Почему, папа, — сказала Долорес, — мы ведь видели сегодня мистера Принса у Глоков, и он сказал, что собирается на баскетбол.

— Ничего подобного! — сердито сказал Эдгар-младший. — И ты помалкивай. Нечего соваться в разговор, если не понимаешь. Он ничего этого не говорил.

— Нет, говорил! — упрямо твердила Долорес. — Он сказал…

— Долорес, милая, — вмешалась Ванда, — я уверена, что ты не так поняла мистера Принса.

— Да, — сказал Эдгар-младший, — я точно помню, он сказал, что собирается идти играть в шары с папой. Сестренка все перепутала, мама. — Руки его дрожали, и он, неловко потянувшись, перевернул стакан с молоком. Они оба с отцом вскочили, пытаясь поймать стакан, пока он не скатился со стола. Младший Эдгар поймал стакан, и, когда его глаза встретились с глазами старшего Эдгара, тот увидел, что они полны ненависти.

— Мне кажется, я сегодня чересчур устал для игры в шары, — сказал Эдгар. — Думаю, что сегодня я лучше останусь и погляжу с мамой телевизор.

— Нечего из-за меня отказываться от развлечений, — сказала Ванда. — Я прекрасно посижу дома и одна.

Раздался резкий стук в оконное стекло, и Хэгстромы, выглянув, увидели шаха Братпура, который своими унизанными перстнями пальцами стучал по стеклу. Он только что вернулся из павильона к своему лимузину перед домом Хэгстромов модели М-17.

— Брахоуна! — весело выкрикнул шах. Он помахал рукой. — Брахоуна, такару.

— Живите! — перевел Хашдрахр.

XVIII

Наступила среда. Пол рано утром подъехал к своей ферме и подробно проинструктировал мистера Хэйкокса. Мистер же Хэйкокс в ответ заявил, что он отнюдь не служанка.

Однако Пол в ответ на это дал понять мистеру Хэйкоксу, что он будет делать то, что ему велено, или уберется отсюда, и еще раз потребовал, чтобы работа была сделана должным образом. Это было важно для Пола, потому что для постепенного перевоплощения Аниты все должно было быть в идеальном порядке.

— Вы, наверное, воображаете, что за свои деньги можете купить кого угодно, а он будет для вас делать все, что вам заблагорассудится, черт побери, — сказал мистер Хэйкокс. — Ну что ж, на этот раз вы ошиблись, доктор. Вы можете взять свой докторский диплом и…

— Я совсем не собираюсь выгонять вас.

— Вот и не выгоняйте!

— В последний раз говорю вам, если вы не сделаете мне это одолжение…

— Почему же вы так сразу не сказали?

— Чего не сказал?

— «Сделайте мне одолжение».

— Ну хорошо, сделайте мне одолжение…

— В качестве одолжения и только на этот раз, — сказал мистер Хэйкокс. — Я, конечно, не служанка, но я умею быть хорошим другом.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Не стоит говорить об этом.

Днем Анита позвонила Полу и спросила, что ей следует надеть.

— Что-нибудь старое.

— Деревенская вечеринка?

— Не совсем так, но что-то вроде этого. Оденься как для сельской вечеринки.

— Пол, сейчас, когда поездка на Лужок уже на носу, не думаешь ли ты, что нам следовало бы воздержаться от таких вещей?

— Лужок не похороны.

— Но может стать ими, Пол.

— Давай на сегодняшний вечер забудем о Лужке. Сегодня должны быть только Пол и Анита, а все остальные пусть катятся ко всем чертям.

— Это очень легко сказать, Пол. Это, конечно, очень здорово и вообще, но…

— Но что? — спросил он уже с раздражением.

— Ну, я не знаю, мне не хочется быть назойливой, но мне кажется, что ты слишкЪм легкомысленно относишься к Лужку и к своей должности капитана Команды Синих.

— А что же мне, по-твоему, следовало бы делать?

— Неужели тебе не нужно было бы потренироваться или еще что— нибудь? Я хочу сказать, что тебе следовало бы побольше спать и соблюдать правильную диету и немного побегать после работы. А может, и количество сигарет сократить, как ты думаешь?

— Что?

— Ты должен быть в форме, если Команда Синих собирается выиграть.

Пол рассмеялся.

— Послушай, Пол, тут совсем не над чем смеяться, Шеферд говорит, что он видел, как создавались и рушились карьеры в зависимости от того, как люди вели себя, будучи капитанами команд на Лужке. Шеферд совсем бросил курить.

— Можешь передать ему, что я принялся за гашиш, чтобы это ускорило у меня реакцию. Тогда мяч, брошенный им, будет выглядеть как детский воздушный шарик над столом в гостиной. Сегодня же вечером мы отправляемся на прогулку.

— Хорошо, — печально сказала она. — Хорошо.

— Я люблю тебя, Анита.

— Я люблю тебя, Пол.

И к тому времени, как он приехал домой, Анита была уже готова. Теперь это была не владетельная синьора, а аккуратная, игривая, как котенок, девушка в хлопчатобумажных брюках, закатанных выше колен. Она надела одну из рубашек Пола, белые тапочки, красный носовой платок был повязан вокруг шеи.

— Так хорошо?

— Отлично.

— Пол, я никак не пойму, что это готовится. Я позвонила в Кантри-Клуб, но они ничего не знают о деревенских вечеринках. Ничего мне не сказали также и в клубах Албани, Трои и Скенектеди.

Пол знал, что Анита терпеть не может всякие неожиданности и не выносит своей неосведомленности в любом положении.

— Это частная вечеринка, — сказал Пол. — Только для нас двоих. Сама увидишь, когда придет время.

— Я хочу знать сейчас.

— Где наш юбилейный мартини?