Утопия

— Для этого нужно забыть все, что я любил. Невозможно, - покачал головой Хьюго.

— Можно посвятить себя работе, — продолжил Георгий, — я знаю одного, подобного вам, он служит в армии.

— В этой «зоне»?

— Нет. Но у него не было близких.

— Расскажите о «зоне».

— Ничего особенного — несколько больших территорий, готовых взять на себя ответственность за содержание репликантов.

— Что-то вроде тюрьмы?

— Отнюдь. Нормальная жизнь. Правда, покидать «зону» нельзя.

— А если все-таки покинуть?

— Принудительное возвращение.

— А если опять?

— Медицинское вмешательство.

— Точнее?

— Психиатрическая клиника.

— Понятно, — Хьюго допил кофе и поставил чашку на стол. — Можно вопрос, ни относящийся к нашему делу?

— Сколько угодно, — радушно согласился Георгий.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят три.

— Почему вы не репродуцируетесь?

«Консультант»   помолчал несколько секунд, размышляя, и ответил:

— Я сторонник философии «одной жизни». Слышали о такой?

Хьюго изумленно уставился на Георгия:

— Я думал, что это журнальные байки. У этой дикой теории есть сторонники?

— Как видите, — подтвердил «консультант», — немного, но есть. К слову: на территориях «зоны» сторонников этой «дикой теории» гораздо больше.

— И какой в этом смысл? Зачем умирать?

— Чтобы жить.

— Фраза лишенная смысла.

— Для вас — да, для меня — нет. — Георгий поднялся на ноги и пошел к входной двери, на пороге он остановился и добавил: — Какой смысл в движении, если нет цели!?

— Вы хотите сказать, что ваша цель в смерти? — недоверчиво усмехнулся Хьюго.

— Нет, но может быть, в том, что за ней. Хочется определенности, — признался «консультант», — к этому нужно прийти. Пока отдыхайте, через двадцать минут я за вами вернусь и провожу на самолет. Да и вот еще... Последнее. Вы считаете, что вы - тот, простите, настоящий, не опасны для общества? Я должен был это спросить.

— Хотите, чтобы я сообщил о самом себе? — усмехнулся Хьюго.

— Что удивительного!? Это мой долг, — пожал плечами «консультант», — никто его не знает, так хорошо, как вы.

— Он оставил мне жизнь, — напомнил Хьюго.

— Звучит величественно. Вы романтик, — заключил Геогий, —  я подберу вам хорошее место в «зоне». Там много таких как вы.

— Он не представляет никакой опасности, — заявил Хьюго в спину уходящему консультанту, — его единственный противник — это он сам.

— Как и у большинства из нас, — не оборачиваясь произнес офицер.

***

Предоставленное время Хьюго провел сидя на краю кровати, рассматривая собственные ладони рук. Линия жизни и на правой и на левой руке прерывалась в самом начале и продолжалась с новой точки. Сразу после свадьбы они с женой две недели путешествовали по миру. На рыночной площади в Милане молодожены зашли в павильон цыганки и после внимательного изучения руки Андрея косая старуха сообщила, что тому выпало прожить две жизни. Жена предположила, что гадалка имела ввиду его жизнь до и после женитьбы. Теперь для Хьюго давнее гадание обретало новый, неожиданный смысл.

Слабость от укола почти прошла. Он захотел пить и осушил едва ли ни половину графина, стоящего на туалетном столике у кровати.

По истечению часа Георгий, как и обещал, вернулся. С ним в комнату вошел врач и произвел внешний осмотр пленника. Удовлетворившись увиденным, он кивнул Георгию.

— Теперь действительно пора, — сообщил тот Хьюго, — самолет ждет.

— Куда сейчас? — поинтересовался пленник.

— Я сначала познакомлю вас с Вашими спутниками. Вместе вам будет полегче, — ответил Георгий, — они нас ждут в аэропорту.

— Это обязательно?

— Это протокол, а значит обязательно. И потом, что вас смущает?

— Да нет, ничего. Дурацкая привычка вникать в лишние детали.

— Тогда — вперед, — поторопил офицер.

Хьюго послушно последовал его распоряжению, закрыл окно и направился к распахнутой двери. Там его встретили два охранника Ассоциации. Они молча пристроились у него за спиной и зашагали рядом.

Мимо потянулись, облицованные зеленым карбоном стены пешеходных тоннелей. Навстречу шли обычно одетые люди, не обращая никакого внимания, на странный кортеж. Видимо зрелище это было для них обычное, не представляющее особого интереса. За очередным поворотом карбон сменило толстое, тонированное стекло и перед Хьюго открылся вид утреннего города: алое солнце уже на треть диска выползло из-за горизонта и размножилось на миллионы оконных проемов, преломилось в сотнях тысяч спутниковых антенн, подкрасило облака, скрывающие среднюю часть комплекса, в цвет киновари.

После седьмого или восьмого поворота, они добрались до транспортного сектора и, миновав строгих гвардейцев, охраняющих входные двери, вышли на платформу. Двухмоторный корвет с эмблемой Ассоциации на бронированном боку ждал их.

— Всего доброго, — пожелал пленнику Георгий, — постарайтесь принять себя нового. Некоторым удавалось.

— Постараюсь, — искренне пообещал Хьюго.

Помимо двух охранников и пилота в самолете находились два пассажира: испуганный, худенький брюнет лет двадцати и мрачный тип неопределенного возраста в камуфляжной форме без каких-либо опознавательных знаков.

— Вас как зовут? — приветливо поинтересовался брюнет. — Я Фархат.