Утопия-авеню

– Привет, коротыш. Вообще-то, очень привлекательная мысль.

Мальчик крутит пистолет на пальце и засовывает в кобуру. Подходит Тиффани Херши:

– Криспин! Кто разрешил тебе выйти из твоей комнаты?

– Шалун Фрэнк, – серьезно говорит Криспин, будто это все сразу объясняет.

– У моего сына целая орава воображаемых друзей, – вздыхает Тиффани. – Фрэнк отдувается за все проделки Криспина.

Драматург ставит пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта, берет полный.

– Здоровое воображение – бесценный дар.

– Воображение Криспина здоровым не назовешь, – вздыхает Тиффани.

– Ты – его мама?! – восклицает Дин. («Когда он успел подойти?» – думает Джаспер.) – Правда, что ли? Я даже не…

Криспин направляет пистолет на Дина:

– Пиф-паф, ты убит!

Тиффани говорит Дину:

– Я уже дважды мама. Поэтому так давно не появляюсь на экране. Все, Криспин, пойдем к Агги. Хватит нам убийств в летнюю ночь.

Но Криспин еще не наигрался. Он наводит пистолет на Джаспера и начинает медленно нажимать на спусковой крючок. Джаспер смотрит прямо в дуло, глаза в глаза человеку, которым станет Криспин, и говорит:

– Как приготовишься, так сразу…

– Нет, тебя не надо, – вздыхает мальчик, будто мудрый старец, и поворачивает дуло на Брайана Джонса: – Пиф-паф, ты убит! – И на Кита Муна: – Пиф-паф, и ты тоже!

Кит Мун притворно стонет:

– В глазах темнеет…

– Иди на свет, Кит, – замогильным голосом вещает Брайан. – Иди прямо на свет…

– Не надо поощрять его фантазии, – говорит Тиффани, но Кит, не прекращая стонать, хватает Брайана Джонса за локоть, они вдвоем отступают на самый край бассейна… и плюхаются в воду, забрызгивая всех вокруг каскадами воды. По саду разносятся смех и визг.

Саксофонист выводит мощное «How Deep Is the Ocean?»[150]. Джаспер ползет по светлому туннелю фута четыре в ширину и три – в высоту. Земля мягкая. Дерн. Джаспер встает на четвереньки. Стены туннеля полотняные. Джаспер трогает потолок. Стучит костяшками по дереву: тук-тук. Зря это он. Тук-тук. Да, несомненно. Скоро, очень скоро. А пока придется полагаться на запасы квелюдрина и ковылять вперед. «Что это?» Обувь. Бок о бок. Мужские туфли. Женские туфли. Сброшенные туфли. Сандалии, в них пальцы с накрашенными ногтями. «Я под столами в шатре». Он помнит, что сообразил это раньше. Он помнит, как сообразил, что помнит, как сообразил это раньше. Интересно, как долго можно продолжать эту цепочку рассуждений? Рука наталкивается на что-то мягкое. Булочка. Он сжимает податливый комочек. Мякиш чавкает. «Тук-тук». Джаспер подползает к дальнему углу. Поворачивает направо. «Выбора нет». Это не первое кругосветное путешествие в Подстолье. «Я потерял часы. Времени это без разницы». Из-за угла впереди появляется чья-то рука. Еще один исследователь Подстолья. В двадцати футах от Джаспера. В пятнадцати. В десяти, в пяти… Они присматриваются друг к другу.

– Ты – это ты, правда? – спрашивает Джаспер.

– По-моему, да, – говорит Джон Леннон.

– Я тебя ищу с тех самых пор, как пришел.

– Поздравляю. Я тоже ищу… – Ему явно нужна подсказка.

– Что ты ищешь, Джон?

– Да я тут… потерял…

– Что ты потерял, Джон?

– Голову.

Явились не запылились

Новехонький вишневый «триумф-спитфайр марк III» вписывается в крутые повороты у Мраморной арки с такой легкостью, будто Дин управляет им телепатически. Мурлыкающий двигатель с рабочим объемом 1296 кубиков, приборная доска из ореха, кожаные сиденья цвета бычьей крови, скорость девяносто пять миль в час, «но и сотню вытянет, если под горку и очень захотеть», как заверил продавец в автосалоне. С опущенным верхом, то под солнцем, то в тени деревьев, Дин пронесся по Бейсуотер-роуд, обогнал «мини», цементовоз, автобус, битком набитый пассажирами, такси, в котором ехал какой-то тип в котелке, и резко затормозил у светофора рядом с гостиницей «Гайд-Парк Эмбасси». Мужчины притворялись, что не завидуют Дину и не пялятся на машину, в которой сидит таинственная красотка в темных очках от Филиппа Шевалье и снежно-белой косынке. Дин и сам бы обзавидовался Дину, если бы уже не был Дином. Альбом на семнадцатом месте в чартах, в записной книжке – номера телефонов Брайана Джонса и Джими Хендрикса, а на счете в банке – 4451 фунт стерлингов, и это после того, как Дин расплатился за автомобиль. Машина обошлась бы в три или четыре годовых зарплаты, послушайся Дин совета Гарри Моффата и пойди он работать на завод, как Рэй. Дин положил руку на рычаг переключения передач, совсем рядом с карамельно-загорелым бедром Тиффани Херши. Рычаг подрагивал.

– Не жалеешь, что купил? – спросила Тиффани.

– Машину-то? Ты шутишь?

Она потрепала его по руке:

– Настоящее произведение искусства, а не автомобиль.

«Потрепала? Или погладила?»

– Я так рад, что ты пошла со мной. Спасибо, Тиффани! А видела, как у продавца рожа-то переменилась, когда он тебя узнал? – хохотнул Дин и, изменив голос, произнес: – «Ах, вы приятель семьи Херши? Я сейчас позову мистера Гаскона…»

– К сожалению, Тони не смог пойти с нами. Когда приезжают американцы, он полностью переключается на них.