Утопия-авеню

– А кто вы, по-вашему, мистер де Зут? Жертва?

– Не совсем. Я признал Яспера своим сыном. Мы, де Зуты, позволили ему взять нашу фамилию.

– И за это вам надо памятник поставить?

Гюс де Зут чуть морщится, как благоразумный человек, попавший в досадную ситуацию.

– Молодым людям свойственно допускать ошибки. Ты же сам знаешь.

«Еще как знаю, – думает Дин. – Только тебе об этом не скажу».

Отец Джаспера выдыхает струю дыма.

– Я платил за обучение Яспера. За его каникулы в Домбурге. За лечебницу. Тебе же известно про лечебницу? – Он смотрит на Джаспера; тот кивает. – За консерваторию в Амстердаме. И за эту квартиру.

– Из которой вы сейчас нас выгоняете.

– Факт остается фактом, – говорит Мартен. – Яспер – байстрюк. Его вины в этом нет. Но у него нет и тех прав, которые есть у меня, законного сына де Зута. Так устроен мир. И Яспер это понимает.

– Ага. А я понимаю, кто здесь настоящие байстрюки. – Дин складывает руки на груди и смотрит на Мартена и Гюса де Зутов.

– Я очень рад, что у Яспера есть защитник, – говорит старший де Зут, стряхивая пепел в пепельницу. – Но, Яспер, я же ясно дал понять, что квартира будет в твоем распоряжении всего лишь на время. Так?

Джаспер разглядывает мозоли на пальцах:

– Так.

«Тьфу на них на всех, – думает Дин. – Вот как с ними бороться?»

– И было особо оговорено, что ты не будешь пускать квартирантов, – добавляет Мартен.

– Я и не пускал квартирантов, – говорит Джаспер. – Дин живет бесплатно.

– А, тогда понятно, почему он так реагирует, – ухмыляется Мартен.

– Вдобавок, поскольку вы уже добились успехов, вы вряд ли будете ночевать на скамье в Кенсингтонских садах, – добавляет Гюс де Зут.

Мартен встает:

– Я осмотрю спальни.

Дин встает:

– Ты ничего осматривать не будешь.

– Не забывай, чья это квартира.

Дин окидывает Мартена взглядом. Брат Джаспера на полголовы выше, упитаннее, зубы у него лучше и кожа чище. «И синяков ему совсем не хочется».

– Мы съедем отсюда к первому сентября. И вы до тех пор сюда соваться не будете. Так что валите.

Гюс де Зут оставляет окурок в пепельнице.

– Мартен, может быть, Дин скрывает какой-то постыдный секрет. Осмотр подождет. – Он обращается к Джасперу по-голландски, отгораживается ставнями иностранного языка.

Дин идет к себе в спальню, где Тиффани собирается уходить…

Незваные де Зуты удалились, Джаспер плещется в ванной, на проигрывателе крутится альбом Дженис Джоплин. Дин моет посуду, убеждает себя, что его недавнее поведение мало чем похоже на поведение Гюса де Зута в молодости. Он не лгал Мэнди Крэддок. Он не женат. И нет никаких доказательств, что именно он – отец ребенка. Дин открывает бутылку пива и садится на диван. «Значит, к сентябрю нам надо бы найти квартиру». Сейчас Дин может и сам снять квартиру, но внезапно понимает, что станет скучать по Джасперу. Поначалу этот странный неулыбчивый полуголландец был для Дина только прекрасным гитаристом, у которого можно было бесплатно пожить. А теперь, полтора года спустя, он стал другом. «Какое емкое слово». Дин настраивает свою новую акустическую гитару «мартин», подбирает аккорды «Sad Eyed Lady of the Lowlands»[153]. D… A… G… A… Он приносит двойной альбом из спальни, где еще витает аромат духов Тиффани, и ставит на проигрыватель в гостиной четвертую сторону. «О, твой ртутный рот литургийных времен…» Так, здесь у нас D, A, G, A7. «И глаза как дым, и молитва как стон…» – то же самое, а вот третья строка иначе, ну, третьи строки всегда такие… G… D… E-минор? Надо попробовать не боем, а обычным перебором. Уже лучше. Гораздо лучше. А теперь возьми F-минор вместо G. Нет, просто F. Из горстки Дилана можно извлечь тонну смыслов. «Может, и мне попробовать сочинять такие стихи?» Песня про то, как один телефонный звонок может тебя изменить. Про то, как телефонный звонок Тиффани Херши – приглашение на коктейль в «Хилтоне» – сделал их любовниками. Про то, что стабильность – это иллюзия. А любая данность – неведение. Дин берет шариковую ручку и начинает записывать. Время ускользает. Джаспер выходит из ванной. Время снова ускользает. В дверь звонят. «Наверное, это Эльф».

– К тебе пришли, – говорит Джаспер.

Дин не сразу узнает в квелых, мертвоглазых призраках у двери Кенни Йервуда и его подружку Флосс.

– Привет! Сто лет не виделись, – говорит Дин.

Мысли бумерангом улетают ко дню митинга на Гровенор-Сквер и тут же возвращаются в настоящее. Дин понимает, что нет смысла спрашивать: «Как вы?» – потому что по парочке сразу видно: торчки.

– А Род Демпси не звонил? – с опаской говорит Кенни.

– Нет, давно не звонил. А в чем дело?

– Можно войти?

«Денег будут просить».

– Да, конечно, но мы с Джаспером собираемся уходить.

– Мы ненадолго, – говорит Флосс, озираясь.

Дин впускает их в коридор. У обоих за плечами рюкзаки.

– Гони наши тридцать фунтов, – заявляет Флосс.

«Какие тридцать фунтов?»

– Чего?

– Тебе Кенни одолжил в «Ту-айз», – напоминает Флосс. – В прошлом году.

– Во-первых, не тридцать, а пять, а во-вторых, Кенни, я их тебе отдал. В «Bag o’ Nails». Там еще Джено Вашингтон выступал, помнишь?

Кенни отводит воспаленные глаза.