Утопия-авеню

В Свофхем-Хаусе стояла тишина.

– А давай-ка попробуем вот что. – Формаджо взял с письменного стола листок, начертил на нем таблицу, вписал в нее буквы и положил листок на кровать Джаспера.

– Цифры обозначают точки на плоскости в прямоугольной системе координат, – объяснил Формаджо тем особым голосом, которым разговаривал с Тук-Туком. – Слова передаем по буквам. Каждая буква обозначается сперва номером столбца, потом номером строки. Например, если надо сказать слово «год», то стучи четыре раза, делай паузу и стучи один раз, чтобы указать на букву «г»; потом четыре раза – пауза – а затем три раза для буквы «о»; и пять раз – пауза – и потом один раз для буквы «д». Ты понял?

Четкое «тук-тук».

– Да, он понял, – сказал Джаспер.

– Отлично. Итак, Тук-Тук, чего ты хочешь?

Тук-Тук постучал два раза, подождал, пока Джаспер скажет: «Два», потом постучал еще два раза. «Ж». Формаджо записал букву на странице блокнота. Потом прозвучали четыре и два стука для буквы «И». Спустя несколько минут на странице появилась надпись:

Ж-И-З-Н-Ь-И-С-В-О-Б-О-Д-У

Джаспер впервые осознал, что его незваный подселенец – узник.

Формаджо спросил:

– А как мы можем дать тебе жизнь и свободу?

Тук-Тук снова начал выстукивать.

Д-Е-З-У-Т-Д-О-Л-Ж-Е-Н

Стук умолк.

Старые водопроводные трубы стонали в стенах.

– Де Зут должен… Что? – спросил Формаджо.

Стук начался снова.

У-М-Е-Р-Е-Т-Ь

Формаджо с Джаспером переглянулись.

У Джаспера по коже побежали мурашки.

– Почему? Что де Зут тебе сделал плохого?

Тук-Тук ответил немедленно и резко:

Г-Р-Е-Х

– Какой грех? Это ведь ты у него в голове! – сказал Формаджо.

Ответный стук сложился в слова:

В-К-Р-О-В-И

Джаспер уставился на буквы.

– Будто кроссворд с загадками, – сказал Формаджо.

«Для тебя – кроссворд, а для меня – смертный приговор», – подумал Джаспер.

– Формаджо, все, я больше не могу!

– Погоди, но ведь это невероятно…

– Хватит. Прошу тебя, остановись. Немедленно.

Зачатки жизни Первая сторона

Крючок

– Выбираешь гаденыша потолще… – Отец Дина вытащил из банки опарыша и поднес его к крючку. – Прижимаешь… нежненько, чтоб не раздавить, вот тут, у самой головы. Чтоб он пасть раззявил пошире. Видишь? А теперь насаживаешь его на крючок. Вот так… продевая, как нитку в игольное ушко. – (Дин завороженно, но передергиваясь от отвращения, следил за действиями отца.) – И крючок в заднице вот так поверни, чтоб плотно сидел, самым кончиком высовывался. Видишь? Так он с крючка не сползет, но будет дергаться, а рыба не заметит, что червяк на крючке, подумает: «Мням-ням, вкусный ужин» – да и заглотит целиком. И тут-то на крючок сама и попадется. И будет из нее ужин. – Отец усмехнулся, что бывало очень редко, поэтому Дин тоже улыбнулся. – Не забудь проверить, прочно ли подвязаны грузило и поплавок, они денег стоят… Ну вот и все, можно забрасывать. – Отец выпрямился во весь рост, почти до неба. – Отойди подальше от края, не хватало еще, чтоб тебя на крючок подцепило и в воду уволокло. Знаешь, как мамка заругается?

Дин отбежал подальше, почти к самому берегу. Отец завел удочку за плечо и забросил. Грузило, поплавок и опарыш на крючке взметнулись над блестящей Темзой и звучно плюхнулись в воду далеко-далеко.

Дин подбежал к отцу:

– Ух ты! Прям на тыщу ярдов!

Отец сел на край причала, свесил ноги над водой:

– Держи. Обеими руками. Смотри не выпускай.

Дин послушно взял удочку, а отец приложился к бутылке в коричневом бумажном пакете. Река текла. И текла. И текла. Дину очень хотелось, чтобы так было все время. Отец с сыном долго молчали.

– В рыбалке вот ведь какая загадка, – сказал отец. – Где крючок, у кого в руках удочка, кто червяк, а кто рыба?

– А почему это загадка?

– Подрастешь – поймешь.

– Но ведь и так понятно.

– Все меняется, сынок. Моргнуть не успеешь.

Эми Боксер закусывает губу:

– Когда я беру интервью у Джона и Пола, или у The Hollies, сразу видно, что ребята знают друг друга много лет, учились в одной школе. Почти как братья. Вместе таскались по конкурсам талантов, корячились в провинциальных варьете, лабали в сомнительных клубах типа «Пещеры». Не кажется ли вам, что в сравнении с ними «Утопия-авеню» выглядит… – журналистка «Мелоди мейкер» повышает голос, чтобы заглушить стук молотков, – выглядит несколько искусственной?

Сегодня кабинет Левона в «Лунном ките» отнюдь не напоминает оазис тишины и покоя. В агентстве Дюка и Стокера на первом этаже сломался сливной бачок. Починка проходит шумно.

– А наша музыка тоже звучит искусственно? – спрашивает Джаспер.

– По-твоему, мы – как долбаные The Monkees? – спрашивает Грифф.

– А тебе не нравятся The Monkees? – уточняет Эми Боксер.

– Мы от всей души, – начинает Левон, – желаем Дейви, Майклу, Питеру и… мм…

– Долбодятлу, – подсказывает Грифф; он лежит на диване и мучается похмельем; лицо прикрыто черной ковбойской шляпой.

– Мики Доленцу, – говорит Эльф. – Не ерничай.

– Мы желаем группе The Monkees всего самого наилучшего, – говорит Левон.