Утопия-авеню

– Обычно говорю, что чувствую себя и британцем и голландцем одновременно. Тогда мне возражают, что так не бывает, но я повторяю, что ощущаю себя именно так. И разговор на этом заканчивается.

Эми грызет кончик шариковой ручки:

– А как в школе Епископа Илийского относятся к тому, что их ученик выступал на «Вершине популярности»?

– Понятия не имею. В школе Епископа Илийского нет телевизоров.

– Многие музыканты называют твою игру на гитаре гениальной. Что ты на это скажешь?

– Прежде чем говорить такое обо мне, пусть лучше послушают Хендрикса или Клэптона.

– А ты обрадовался, когда «Темная комната» вошла в верхнюю двадцатку?

«Угу, доползла до шестнадцатого места и камнем ухнула на дно, и никакая „Вершина популярности“ не помогла», – думает Дин.

– Дин и Эльф тоже пишут песни, – напоминает Левон журналистке. – Поэтому «Рай…» – многогранный и разносторонний альбом.

– А какова была реакция вашего лейбла, когда они впервые прослушали все целиком?

Гюнтер Маркс, обрамленный аркой Тауэрского моста за окном, сидел в кабинете и молчал. Шквалистый ветер с дождем баламутили Темзу. Виктор Френч сидел под картиной, усеянной красными и желтыми горошинами. Найджел Хорнер, рекламный агент, сидел рядом с суперсовременным проигрывателем «Грюндиг». Четыре колонки «Бозе» исторгали «Рай – это дорога в Рай». При звуках «Вдребезги» корявый указательный палец Гюнтера едва заметно задергался в такт. Во время фортепьянного соло Эльф в «Мона Лиза поет блюз» Гюнтер Маркс склонил голову набок. Когда закончилась первая сторона, он сделал знак Найджелу перевернуть пластинку. Джасперов «Свадебный гость» и баллада Эльф «Неожиданно» не вызвали в нем никакого отклика. Зазвучало «Пурпурное пламя», и Дин покрылся испариной. Эльф предложила добавить органное соло, в духе Procol Harum, которое очень понравилось Дину. Диггер вставил соло в одну из версий, что удлинило композицию. Для сингла она теперь не годилась, так что у Дина осталось всего два претендента на славу и деньги: «Оставьте упованья» и «Вдребезги». На середине песни Джаспера «Приз» голова Гюнтера легонько закачалась в такт. Дина замутило. «Приз» завершился. Игла звукоснимателя поднялась. «Грюндиг» щелкнул и выключился.

Ни Виктор Френч, ни Найджел Хорнер не собирались выражать своего мнения прежде, чем прозвучит веское слово их начальника. Который молчал так долго, что Дин не выдержал:

– Гюнтер, вам нравится или нет? Или мы тут будем в шарады играть?

Найджел Хорнер и Виктор Френч покривились.

Гюнтер сложил ладони шалашиком.

– «Темная комната» дебютировала успешно. Большинство групп продолжает работать в том направлении, где случился первый успех. Верно?

– Как правило, да, – ответил Виктор Френч.

– Однако же на этой пластинке единственная песня в стиле «Темной комнаты» – это «Темная комната». Такое ощущение, что альбом записывали не одна, а три разные группы.

– А это хорошо или плохо? – спросил Дин.

Гюнтер достал из письменного стола деревянную коробку и открыл ее. Дин заметил, что Виктор Френч и Найджел Хорнер переглянулись. Гюнтер взял из коробки сигару-черуту и обрезал крошечной гильотиной. Дин скрестил ноги.

– К Рождеству «Рай – это дорога в Рай» разойдется по магазинам и наверняка окажется среди сорока лучших в чартах. Молодцы.

Дин облегченно перевел дух.

– Не сомневаюсь, что так и будет, – сказал Левон.

Гюнтер продолжал обрезать сигары.

– Так что мы бросим все силы на рекламу «Рая» и нового сингла. Радио, концерты, интервью в музыкальных изданиях. А теперь давайте закурим. – Он раздал всем по сигаре. – У меня такой обычай. Со времен службы на подлодке.

– А это настоящие кубинские? – спросила Эльф.

– Да, случайно упали за борт, – ответил Гюнтер.

– «Илексу» очень понравился альбом, – говорит Левон, обращаясь к Эми Боксер. – Гюнтер, управляющий директор, слушал песню за песней и объявлял каждую шедевром, а в конце сказал: «Это целый альбом шедевров».

Левон рассказывает так убедительно, что Дин почти верит: именно так все и было.

– А вы не жалеете, что заключили контракт с «Илексом»? Все-таки это довольно рискованно. У них, конечно, внушительный каталог классической музыки, но поп-исполнители вы у них первые.

– У нас были предложения от «И-эм-ай» и «Декки», – говорит Левон, – но мы решили, что будущее за теми лейблами, которые проворнее и прожорливее.

Эми поджимает губы, мол, как скажешь.

– А теперь, Грифф, расскажи о себе, пожалуйста.

Грифф приподнимает ковбойскую шляпу, открывает один глаз:

– Пять пинт у «Ронни Скотта», пара стопок вискаря вдогон, а дальше помню смутно.

– Я уже поняла, что ты – комик в группе. А если серьезно?

Грифф кряхтит, садится на диване, шумно отхлебывает кофе.

– Обычная история ударника. В детстве я, как есть задохлик, не вылезал из Королевской больницы Гулля. Там был детский оркестр. Мне понравились барабаны. Вот после больницы я и стал барабанщиком в школьном духовом оркестре. А потом Уолли Уитби взял меня под крыло.

– Мой отец обожает Уолли Уитби. «Yes, Sir, That’s My Baby»[67].