Утопия у власти

Через год после принятия НЭПа, на Одиннадцатом съезде, Ленин делает удивительное признание. Сравнив страну с автомобилем, вождь революции с недоумением замечает: «Машина отказывается подчиняться руке, которая ею управляет. Как если бы автомобиль двигался не в том направлении, в каком хочет человек, им управляющий, а в направлении, намеченном кем-то другим, как если бы им управляла какая-то тайная, незаконная рука. Бог знает какая... Во всяком случае, машина не идет в том направлении, в какое хотел ее направить человек, сидящий за рулем...» Есть в этих словах трагизм человека, верившего, что он постиг законы, по которым движется машина, знающего цель, к которой она идет, и обнаружившего вдруг, что машиной управляет «тайная, незаконная рука». Как в легенде о големе, создатель искусственного человека внезапно обнаружил, что чудовище вырвалось из его власти, так Ленин вдруг увидел, что построенная им «машина» идет не туда, куда он ее направлял. Создатель голема уничтожил свое творение, Ленин решил укрепить руку шофера.

Собравшийся после Одиннадцатого съезда Центральный комитет, по предложению Ленина, на новую должность Генерального секретаря избирает И. В. Сталина. В его качествах «шофера» Ленин был уверен, они были проверены в годы гражданской войны. Летом 1918 года Сталин шлет телеграмму председателю Совнаркома, излагая свое кредо: «Будьте уверены, что не пощадим никого... Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука...» Именно в такой руке, по мнению Ленина, нуждалась партия, в таком «человеке, сидящим за рулем» советского государства.

В 1920 году, в брошюре «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме», Ленин иронизирует над спорами о характере диктатуры в советском государстве. Для него это «смешная, детская ерунда» спорить о том является ли диктатура — диктатурой партии или класса, диктатурой вождей или масс, для него это нечто вроде спора, что человеку нужнее: левая нога или правая рука? Ленин лицемерил: он великолепно знал, что правая рука важнее, ибо, как он признавал: «Возражать против необходимости центральной власти, диктатуры и единства воли... становится невозможным».

Необходимость в железной руке ощущается по окончании гражданской войны особенно остро, ибо борьба с многочисленными врагами продолжается с новой силой. Либерализация экономики сочетается с новой волной террора: это тоже примета «рыжего времени». В стране НЭПа и ЧК — назвал свои воспоминания Борис Цедергольм, один из первых свидетелей, вырвавшихся на Запад из Соловецкого лагеря. НЭП и ЧК — две стороны советской медали первой половины 20-х годов.