Утопия XIX века. Проекты рая

– У меня столько же силы, сколько ее было всегда, – возразил я сердито, – что, кажется, не придется мне доказать на деле, если эта шутка затянется еще надолго.

– Прошу вас, сударь, – отвечал мой собеседник, – не очень-то увлекаться мыслью, что вы жертва обмана, во избежание слишком сильной реакции, когда вы убедитесь в справедливости моих показаний.

Участие, смешанное с состраданием, с каким были произнесены эти слова, и полнейшее отсутствие малейшего признака раздражения на мою вспыльчивость, как-то совсем обескуражили меня, и я последовал за ним из комнаты с необыкновенно смешанными ощущениями. Мы прошли сперва две лестницы, затем одну еще, более короткую, которая привела нас на бельведер, наверху дома.

– Прошу вас посмотреть вокруг себя, – обратился он ко мне, когда мы добрались до верхней площадки, – и сказать мне, это ли Бостон XIX столетия?

У ног моих расстилался большой город. Целые мили широких улиц, обсаженных деревьями и окаймленных красивыми зданиями, тянулись по всем направлениям. Дома большею частью не были построены в одну шеренгу, а, напротив того, стояли отдельно, окруженные большими или меньшими палисадниками. В каждом квартале зеленели большие открытые скверы, усаженные деревьями, среди которых на позднем вечернем солнце блестели статуи и сверкали фонтаны. Общественные здания колоссальных размеров и грандиозной архитектуры, несравнимые с существовавшими в мое время, величественно возвышались со своими горделивыми пилястрами по обеим сторонам улиц.

Действительно, до сих пор я никогда не видел ни этого города, ни чего-либо похожего на него. Подняв, наконец, глаза мои к горизонту, я посмотрел на запад. Эта голубая лента, извивавшаяся по направлению к закату солнца, не была ли это река Чарльс со своими изгибали? Я взглянул на восток: Бостонская гавань тянулась передо мною, окруженная своими мысами, со всеми своими зелеными островками.

Тут я увидел, что мне сказали правду относительно чуда, совершившегося со мной.

Глава IV

Я не потерял сознания, но напряжение уразуметь свое положение вызвало у меня сильное головокружение, и я помню, что моему спутнику пришлось крепко держать меня под руку, когда он вел меня с площадки в просторную комнату верхнего этажа, где он настоял, чтобы я выпил стакан-два хорошего вина и принял участие в легком перекусе.

– Я надеюсь, – ободрительно сказал он, – что вы теперь скоро вполне оправитесь; я бы и не решился на такое энергичное средство, если бы ваше поведение, правда вполне извинительное при данных обстоятельствах, не вынудило меня избрать именно этот путь. Каюсь, – прибавил он, смеясь – одно время я несколько опасался, что, не уведи я вас вовремя, мне пришлось бы испытать то, что в XIX столетии, если не ошибаюсь, вы обыкновенно называли потасовкой. Я вспомнил, что современные вам бостонцы славились боксом, и решил не терять времени. Полагаю, что в настоящее время вы снимете с меня обвинение в мистификации.

– Скажи вы мне, – возразил я, глубоко взволнованный, – что с тех пор, как я в последний раз видел этот город, прошло не сто лет, а целая тысяча, я и то поверил бы вам.

– Прошло всего одно столетие, – отвечал он, – но и в целые тысячелетия мировой истории не случалось таких необычайных перемен.

А теперь, – прибавил он, протягивая мне руку с неотразимой задушевностью, – позвольте мне сердечно приветствовать вас в Бостоне XX столетия и именно в этом доме. Имя мое – Лит, меня зовут доктор Лит.

– Меня зовут Юлиан Вест, – сказал я, пожимая ему руку.

– Мне очень приятно познакомиться с вами, мистер Вест, – отвечал он. – Как видите, этот дом построен на месте вашего бывшего дома и потому, надеюсь, вам легко будет в нем чувствовать себя совсем как дома.

После закуски доктор Лит предложил мне ванну и другое платье, чем я охотно воспользовался.

Разительная перемена, о которой рассказывал мне мой хозяин, по-видимому, не коснулась мужского костюма, так как, за исключением мелких деталей, мой новый наряд нисколько не стеснял меня.

Физически я снова был самим собой. Но читателю, без сомнения, будет интересно узнать, что делалось у меня на душе. Каково было мое нравственное состояние, когда я вдруг очутился как бы в новом свете? В ответ на это попрошу его представить себя внезапно, на мгновение ока, перенесенным с земли, скажем, в небесный рай или в подземное царство Плутона. Как он полагает, каково было бы его собственное самочувствие? Вернулись ли бы мысли его немедленно к только что покинутой им земле или после первого потрясения, поглощенный новой обстановкой, он на некоторое время выкинул бы из памяти свою прежнюю жизнь, хотя и вспомнил бы ее впоследствии? Я могу сказать только одно, что, если бы его ощущения были хотя на йоту аналогичны с описываемым мною перерождением, последняя гипотеза оказалась бы правильною. Чувства удивления и любопытства, вызванные моей новой средой после первого потрясения столь сильно заняли мой ум, что затмили все остальное. Воспоминания о моей прежней жизни как бы исчезли на некоторое время.