Утопленник (СИ)

— Так получается, он даже не сказал ей о нас? — спросил Лазарь.

— Да, но тогда получается, что жена прямо при муже приводит мужика, — ещё сильнее развёл руки Валет в недоумении. — У них, наверное, шведская семейка.

— Нет, — покачал головой Чингиз. — Этот неизвестный приходил через потайной ход. Он знает, как войти и выйти. Значит, он очень хорошо знает Акулу. А Акула его, возможно… нет. — Чингиз рассмотрел напоследок комнату, стараясь уловить что-то упущенное. — Всё. Теперь уходим. — Он повернулся к Ворону. — Контрольные всем всучили?

— Да. Всем девять мэмэ ровненько между глаз положил.

Шесть бандитов в масках быстро пересекли начало коридора и ступили на лестницу. Ворон и Косарь, почти одной средней комплекции, первыми сбежали на первый этаж в холл, встали перед входной дверью. Сибиряк, как телохранитель Чингиза и правая рука, пропустил всех вперёд. Перед ступенями он замешкался, положил одну ладонь на поручень, другой упёрся в стену, словно собираясь кого-то боднуть, наклонил лоб, из-под бровей осматривая лестницу: резные балясины, на столбе перед площадкой — золочёная шишка, покрытая патиной, ковровая дорожка с преобладанием красного цвета сбегала по ступеням, зеркало в мощной бронзовой раме. Но это его вовсе не волновало, он очень внимательно вслушивался, что происходило за его затылком.

Чингиз сразу заметил, что масса Сибиряка не колыхает за ним воздух и обернулся. Дёрнул вверх подбородком, задав беззвучный вопрос: что случилось?

— Да какой-то шёпот.

— Какой шёпот? — спросил Чингиз.

— Не знаю. — Сибиряк сжал кулак и большим пальцем показал себе за спину. — Оттуда кто-то шепчет.

— Уверен?

— Да. — Сибиряк поджал нижнюю губу, выдвинув подбородок и кивая. — Этот шёпот меня уже достал. Он всё громче и настойчивее. И мне кажется… это та мёртвая баба… с простреленной грудью.

Чингиз тяжело вздохнул:

— Да, с Акулой всё может быть. Пошли. — Он махнул головой в сторону. — Пойдём, Сибиряк. Нам нужно срочно уходить. — Чингиз кинул быстрый взгляд на ближнюю стену, где в тонких чёрных рамочках висело шесть портретов и собирался уже быстро спуститься, но застыл и воззрился на лица, словно его застолбили к лестнице. Он точно помнил, когда они сюда поднимались, на портретах были дети. А теперь со стены на него взирало шесть лиц испуганных мужчин, их глаза искажены и, Чингиз был уверен, слепли. Слепли прямо у него на глазах. Даже секунду назад это были другие люди и с каждым морганием они менялись и неумолимо искажались, и преображались в… Чингиз с ужасом понял, что на стене — шесть портретов с ними.

— Чингиз, всё хотел спросить. — Валет вывернул шею, чтобы посмотреть на предводителя. — Откуда ты знаешь Акулу?

Чингиз еле вышел из задумчивого оцепенения и тихо произнёс:

— Не помню.

— Странно, — Валет уставился глазами на зеркало, возвышающееся над ним как безликий великан, — как ни спросишь, ты ничего не помнишь. А Сибиряк, так вообще, даже не знает, откуда взялся… Ээ-п!.. Ээ-п!..

Все разом посмотрели на Валета.

— Ээ-п, ээ-п, — пытался вздохнуть он, резко сорвал маску с головы, вытянул указательный палец на зеркало. Его дыхание остановилось, лицо побагровело так, казалось, кровь сейчас начнёт сочиться через поры.

— Что с ним?! — крикнул Лазарь, тряся Валета за плечо и заглядывая в надувшееся лицо. За спиной раздался хруст толчёного стекла. Лазарь обернулся: стеклянная молния разрезала зеркало по центру сверху донизу, грязная вода просочилась в узкую искривлённую щель и поползла, растекаясь по полу тёмной лужей. Стёклышко вонзилось в глаз Лазаря…

Валет упал спиной на лестницу, лихорадочно затрясся, обрез выпал из его руки, быстро заскользил по ступеням и воткнулся в стену под бронзовой рамой зеркала.

Лазарю казалось, что стёклышко проникло в сердце и начало его остеклять «ежовыми осколками». Он заорал, быстро расстегнул молнию на ветровке, разорвал футболу и начал срывать с себя кожу. На искажённых портретах — глаза всех лиц покрылись мутно-голубой поволокой. Сибиряк упал на колени, сильно зажмурив глаза и прижав ладони к ушам, старался заглушить невыносимый громкий ведьмин шёпот, который немилосердно старался разорвать барабанные перепонки. Чингиз застыл: весь мир кружился на дьявольской карусели, погоняемый истеричными мерзкими хохотами.

Лазарь почувствовал, что внутреннее разрастание в груди завершилось. Он облегчённо выдохнул, перестал себя истязать сломанными ногтями и устало сел на корточки. Весь мир вокруг бандитов одномоментно нормализовался. Валет сумел свободно вздохнуть.

— Я больше не хочу здесь находиться, — наконец выдавил он, от напряжения разбрызгав всю слюну, собравшуюся во рту вместе с пеной. — Давай побыстрее отсюда ноги уберём.

Лазарь, Валет, Чингиз и Сибиряк поспешили сбежать с лестницы. Они почти бегом пересекли холл, у каждого в обеих руках по огнестрельному оружию. Массивная входная дверь в дом открыта нараспашку. С боков как на вечном посту и уставшие ждать, стояли Ворон и Косарь. Невероятное белое сияние изливалось из дверного проёма, из-за чего не видно творящееся на улице, будто там застыл бездонный туман.