Утраченная невинность

Эшер заметил Индиго Глоспоттла, сеятеля раздоров и главного виновника предстоящих слушаний — длинного и тонкого, как струя мочи, из-за которой он так переживал. И лицо у него было желтое, как моча, и смотрел он тревожно, словно наконец-то — наконец-то! — понял, во что он всех их втравил. В другом конце Палаты, подальше от Глоспоттла, расселся глава Гильдии Красильщиков — толстомордый, багровый, тучный, преисполненный чувства собственной важности и, судя по всему, очень недовольный всем этим сборищем.

Будет знать, как жадничать, подумал Эшер.

Очень и очень многих из собравшихся олков Эшер знал лично. Клуни и ее подруги и друзья, работавшие в Башне. Придворные и королевские чиновники, с которыми он успел перезнакомиться. Пеллен Оррик — мерзавец широко улыбался и играл бровями, словно присутствовал на забавном зрелище. Парни из городских стражников, свободные от дежурства, пришли поддержать старого собутыльника и заодно посмотреть, как он будет из себя строить шута горохового. Главы гильдий с супругами — некоторых он обидел, других поддержал, третьих утеснил. И все же многие считали его другом. Например, пивовар Дерриг и его дочки. Многие просто улыбались ему при встрече на улице, потому что знали, он — олк, Правитель и, значит, важная персона.

Мэтта, конечно, не было. И Эшер жалел об этом. Жалел, что не смог сдержаться. Но скоро он все исправит. Бросит дела, поедет в Глубокие лощины, если потребуется, и поговорит с ним начистоту. Долгое молчание быстро заполняется домыслами и сомнениями, а с него на всю жизнь хватит и одного Джеда.

Платформа остановилась, прервав воспоминания. Приветственные крики усилились до такой степени, что у Эшера, казалось, завибрировали кости. Ему захотелось бросить все и убежать, куда глаза глядят. Но потом он увидел Марну. Она сидела за секретарским столом, лицо у нее было вежливое, но взгляд пронзал подобно кинжалу. Марна читала его мысли. Он глубоко вздохнул, шагнул на возвышение, уселся в кресло Законодателя и трижды ударил в золотой колокол.

С таким же успехом можно пытаться перекричать рев водопада.

Поэтому он встал и поднял руки, прося тишины. Но олки завопили еще сильнее. Он помахал руками, начиная беспокоиться насчет Конройда Джарралта, служителя Барлы Холза и доранцев из Общего Совета — как они воспринимают происходящее, как это отразится на Гаре, на нем самом и на олках вообще?

Он посмотрел на ближайшего стражника и сделал зверское лицо. Сдерживая ухмылку, Джоулин изо всех сил ударил древком копья в покрытый каменными плитами пол. Остальные стражники последовали его примеру.

Ликующие олки проигнорировали этот призыв к молчанию.

Глубоко вздохнув, Эшер запрыгнул на бархатное сиденье кресла Законодателя.

— Будь я проклят! — поревел он что было сил. Великолепная акустика зала усилила его голос, и он дошел до слуха каждого из присутствующих. — Не могли бы вы наконец заткнуться?

Раздался смех, удивленные вздохи, восхищенные замечания вроде «помилуй, Барла» и «негодяй Эшер». Затем в Палате наступила относительная тишина. Легко соскочив, Эшер уселся в кресло.

— Итак, — молвил он, поправляя складки пурпурной мантии, — раз с этим покончено, давайте перейдем к делу.

Первым выступил Индиго Глоспоттл. Хотя почти все горожане знали суть его жалобы, потому что болтал он о своих претензиях на каждом углу, присутствующие ловили каждое его слово, будто находились в театре, а не в Палате Правосудия, и явно наслаждались выступлением.

Эшер не позволял себе улыбаться, хотя тоже находил происходящее весьма забавным. Сидеть в роскошном мягком кресле было очень удобно. Он откинулся на спинку, оперся подбородком на одну ладонь и слушал с таким видом, словно речь Глоспоттла является для него совершеннейшим откровением.

В конце концов, после всех охов, причитаний, размахиваний руками и жалоб на несправедливость и непонимание скорбная речь оратора была завершена. За ним с важным видом поднялся глава гильдии Роддл, чтобы ответить оппоненту аргументированным, с его точки зрения, выступлением.

После первых десяти минут его речи Эшер решил, что с него хватит, и поднял руку.

— Подождите минутку. Просто… подождите. Сдается мне, все это начинает напоминать ежика.

Роддл заморгал.

— Ежика?

— Ужасно колючего и надоедливого, — пояснил Эшер. По залу понеслись смешки и шушуканье. Публика забавлялась. Эшер не обращал внимания.

— Знаете, мастер Роддл…

— Старшина гильдии Роддл.

— Пока, — заметил Эшер и оскалился. — При условии, что вы избавитесь от привычки перебивать меня. Так вот, знаете ли вы, что последние два дня я провел за чтением устава вашей гильдии, ознакомился с ее статусом, главнейшими правилами и запретами, но так и не нашел места, в котором говорилось бы, что гильдия имеет право применять технологии без согласия изобретателя.

Роддл откашлялся.

— Существует давняя традиция, господин, — чопорно ответил он. — Соответствующая поправка к уставу гильдии была утверждена совсем недавно.

Эшер сузил глаза.

— Насколько недавно?

Лицо Роддла побагровело.

— Сегодня утром.