Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов

– Сам когда надо увидишь.

– Я не из простого любопытства ведь спрашиваю, а чтобы знать, чего опасаться и как помочь. Вдруг, если вы с ним столкнетесь, он начнет твою слабость против тебя применять. Тогда все, нам крышка.

Данила задумался на мгновение.

– Или может ты не хочешь говорить, потому что не доверяешь мне? Это нормально, так и скажи. Все же чужие люди.

На лице панка проскользнула какая-то растерянность и он тут же ответил:

– Да нет, о чем ты… нет, не думаю, что мне стоит опасаться твоего предательства. Ладно, что уж. Я страдаю от припадков.

– Ты имеешь в виду…

– Ну эпилепсия. Легкая форма. Ну как сказать… не знаю точно, отец мой, это, виноват… в общем, иногда, когда я сильно нервничаю или из-за шокового потрясения, у меня может случиться припадок. Но такого давно не было, я принимаю каждый день лекарства, которое меня научил изготавливать отец.

– Так если ты пьешь лекарство, как тогда Бельм…

– Бельм чисто случайно вызвал искусственный припадок, который никак не был связан ни со стрессом, ни с шоком. Не знаю, как и почему, но действие препарата не распространяется на такой очаг возникновения.

– Так что за очаг?

Данила слегка покраснел и опустил голову вниз, будто стеснялся говорить:

– Так глупо это, правда… я чувствую себя дураком, когда, это, думаю об этом… хах, даже смешно, – он вздохнул, но продолжил, – ты же видел плетку в его руках?

– Да.

– А видел наконечник? То, что делает ее удары такими болезненными?

– Нет, я не разглядел.

– Ну вот, это, на самом ее конце закреплен такой маленький серебряный треугольничек. И как-то во время одной из, это, наших стычек, – он снова неуверенно хмыкнул, – он чисто случайно начал раскручивать эту свою плеть. И этот серебряный огонек слишком часто начал мигать на солнце…

Он закрыл глаза, бледнея. Я видел, что ему стало не хорошо и испугался:

– Ладно, ладно, не продолжай. Я понял.

– У тебя все, говоришь?

– Да, думаю да.

– Вот и чудесно, черт тебя дери. Все. Я спать. И ты спать.

Он направился к выходу.

– Ты куда? – насторожился я.

– Спать, куда же еще. Ты, это, занял мою кровать, поэтому я в гараж. Там есть старый диван.

Я не стал больше спорить и что-то говорить. Устал я, поэтому молча откинулся на подушку, закрывая глаза.

Проснулся я от дикого голода. Тело болело уже чуть меньше, а вот кушать хотелось очень сильно. Я разлепил глаза, и первое, что я увидел – это кота, все еще сидящего у меня в ногах и вылизывающего свою шерстку.

– Привет… Кошка, – мне было неловко называть кота Кошкой, но что поделать, если его странный хозяин дал ему эту кличку, – не знаешь, где тут взять покушать?

Кот в ответ посмотрел на меня, мяукнул и спрыгнул вниз.

– Эй, ну ты куда… – с досадой спросил я, прилагая усилия, чтобы подняться.

Ноги тут же подкосились, но я устоял. Привыкнув к боли, я сделал пару шагов вперед, вслед за котом. Он деловито остановился возле своей миски с едой и снова мякнул.

– Очень рад за тебя, спасибо за поддержку, – хмыкнул я и в животе заурчало.

Кот посмотрел на меня немного, после чего прыгнул на столешницу над своей миской. Он пару раз мяукнул, поскребя лапой о дверцу.

– Хочешь, чтобы я открыл?

Кот недовольно забил одним хвостом, словно злился на мою нерасторопность.

– Иду-иду, не подгоняй избитого человека.

Я наконец доковылял до стола и шкафа, открывая последний, и удивленно перевел взгляд на кота:

– Мяукни два раза, если ты человек, но тебя превратил в кота этот горе-умник.

Кот молча спрыгнул, вильнув двумя хвостами и ушел вглубь комнаты. Я же достал с полки буханку хлеба и молоко, сразу жадно отломив половину, и запивая на ходу.

– Я смотрю ты не пропадешь.

Голос Данилы заставил меня поперхнуться, проливая молоко себе на грудь. Я обернулся. Панк стоял в дверях, одетый уже в привычный свой костюм. Но правда без рубашки: поверх майки были подтяжки и его полюбившийся плащ, а на руках снова красовались обрезанные перчатки.

– О, привет. Прости, но я очень сильно хотел есть…

– Еще бы. Проспал сутки.

– Сутки? – мои глаза округлились, – да как это такое возможно… а ты?

– А что я? Я уже кучу дел сделать успел, пока ты дрых. Съездил к Алисе, например. Она вроде как нашла нужную мне деталь, скоро доставит. Поэтому, собирайся, к отцу моему поедем.

– Фсяс? – ответил я с набитым ртом.

– А чего ждать, когда вечер наступит? – усмехнулся он, пребывая явно в хорошем настроении, – я осмотрел твои раны, пока ты спал. Вроде все в порядке, очень быстро заживают. Вещи правда твои… ну, это, испорчены конечно. Я переодел тебя в свое, тебе, правда, жмет.

И правда. Я только сейчас заметил, что на мне какие-то полу дырявые растянутые штаны, которые мне по щиколотку, и такая же, как и на Даниле, майка.

– А где моя…

– Я выкинул твою одежду. Мне, это, пришлось ее резать, у тебя были сильные гематомы и раны, было не до аккуратности. Ты поел? Тогда выезжаем.

– Что, серьезно, сейчас?

– Да.

– К чему такая спешка?

– Я же, это, говорю, Алиса справилась со своей задачей. Если кто из панков узнает об этом, они начнут вынюхивать. Короче, лучше, это, поторопиться, если мы хотим закончить с ракетой без происшествий.