Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов

– Нет-нет, ничего такого твоя матушка не сказала! Просто беспокоится, наверное, обо мне. Вы не переживайте, все хорошо. Я как-нибудь сам справлюсь, – последние слова я сказал так, словно это был вызов. Мать девушки еле заметно фыркнула и отвернулась.

Я прошмыгнул дальше, к своей двери. Повернув ключ в замке, я вошел в комнату. Отец тут же бросил свое занятие, кинувшись встречать меня:

– Богданушка! Пришел!

Я обнял его, успокаивая:

– Ну я же обещал, ну чего ты… все хорошо, отец.

Папа отстранился, заключая мое лицо в свои ладони. Он нахмурил брови, разглядывая меня:

– Да ты весь в синяках… и лохмотья на тебе какие-то… что случилось?

– Ай, да так, пустяки, – махнул рукой я, – я как дурак бежал, боясь на панков наткнуться, да и скатился с груды металла. Вот одежду и порвал. Чудом ноги-руки не переломал, – снова соврал я.

– А что же панк этот твой? Бросил тебя, да?

– Нет, не бросил. Встретил меня, одежду дал. Накормил. Вон, наверху ждет меня в своем бульдозере.

Отец переменился в лице:

– Стало быть, ты уйдешь сейчас.

– Да. Я пришел, чтобы ты не волновался. Обещал прийти, показаться. Да и вот, одеться надо.

Папа тяжко вздохнул и приуныл. Но на этот раз отговаривать не стал.

Пока я переодевался, расспрашивал, как дни его проходят. Он что-то рассказывал оживленно, чай предлагал. Но я отказался, снова убегая:

– Не переживай, отец. Вернусь я.

– Через три дня?

– Нет, на этот раз может дольше, – я замялся, не зная, говорить ли о предстоящей поездке на север.

– Понятно, – отец еще больше помрачнел, но спрашивать не стал. Видать не хотел огорчаться, боялся ответ услышать, – ой сынок, как бы не заигрался ты… коли долго слоняться там будешь, домой можешь и не вернуться… заблудишься ведь.

Я присел на корточки напротив отца, беря его за руку:

– Ну ты чего, разве не знаешь, что я лучше всех на местности ориентируюсь.

– Да я не об этом…

– Я понял, о чем ты. Не беспокойся. Вернусь.

Я смазано поцеловал его в лоб и обнял на прощание, быстро выбежав за дверь, чтобы не было так больно расставаться.

Я буквально вывалился на поверхность, возбужденный предстоящей поездкой. Внутри меня все полыхало: я готов был выть от эмоций. Но страха среди них не было. Не знаю почему, но я совершенно не боялся за свою жизнь. Данила уже ни раз спасал меня, и поэтому я на каком-то подсознательном уровне был уверен, что и сейчас, рядом с ним, ничего плохого не случится.

– Быстро ты, – сказал панк, запрыгивая в кабину.

Я тоже резво вскарабкался, слишком сильно хлопнув дверью. Данила удивленно покосился на меня, смерив взглядом:

– С тобой, это, все нормально? Ты какой-то шабутной. С отцом повздорил?

– Нет, наоборот. Нормально с ним все. Просто, не знаю… настроение хорошее. Давай уже, поехали. А, и вот, – я протянул ему обещанную новую рубашку.

Он все еще с тревогой и непониманием смотрел на меня, параллельно одеваясь в обновку. Когда закончил с переодеванием, панк завел мотор. На этот раз, громкая музыка мне совершенно не мешала, даже наоборот. Я с неподдельным любопытством разглядывал все вокруг, качая головой в такт мелодии.

Пейзажи за окном, правда, были унылые: одни лишь груды мусора и обломки металла.

– Это все еще твоя территория? – громко спросил я, перекрикивая магнитолу.

– Да, – также громко ответил Данила, – но скоро уже она закончится. Ты поймешь сам.

Что-то в этой фразе мне не понравилось, чуть преуменьшая веселость.

Как он и сказал, я сразу понял, где заканчивалась его территория.

Первым делом в нос ударил запах гари и железа. Небо заволокло серым смогом от горящих покрышек, возле которых то тут, то там, как гиены, толпились панки. Они злобно и недовольно оборачивались на нас, готовые в любую секунду напасть.

– А это ничего, что мы едем по их территории?

– Ничего. У меня, это, привилегии, – усмехнулся он, – тем более, я еду по около граничной дороге. Она как бы и не принадлежит никому, давая свободу передвижения, но как бы и пересекает территории. Сложные тут границы. Если бы ехал не я, а кто-то другой, то панки, это, точно напали бы как нечего делать. Но они тоже не идиоты, не станут ввязываться в драку с кем попало.

Чем дальше мы ехали, тем мрачнее я становился. Я наблюдал, как остервенело панки дрались друг с другом, словно они и людьми не были.

Еще я видел, как тела людей лежали прямо на дороге, и никто не спешил их похоронить.

Я обратил внимание, как панки воровато ели, боясь, что эту еду у них отнимут. Некоторые из них, завидев нас, предпочитали прятаться, с ненавистью смотря на машину.

Везде был шум; чужие крики не могла перекрыть даже магнитола. Я заметил, как группа панков гналась за женщиной, которая прижимала к груди небольшой кулек. Я видел ее глаза: они были наполнены отчаянием Ее ноги были босыми, истертыми в кровь. Я прижал ладони к оконному стеклу, переживая за нее. Мое сердце бешено стучало при виде того, как эти звери Поверхности догоняли ее, почти поравнявшись с ней. Когда один из панков метнул в нее нож, попав в плечо, я подскочил на месте, оборачиваясь на Данилу. Он же спокойно курил, смотря вперед на дорогу.

– Там женщина… она…

– Ага. Вижу. И?