Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов

Еще с порога я услышал глухие стоны. Чужаки привязали Данилу к столу, но тот все равно дергался от боли. В зубах у него был его же ремень, застегнутый на затылке. Один из панков ковырялся в ранах пинцетом, доставая пули, второй развалился на стуле, неспешно куря сигарету.

– Как у тебя со зрением? – спросил меня тот, что оперировал.

– Хорошее.

– Тогда сюда иди. У Гоши оно отстойное. Помощь нужна.

Я как можно быстрее подскочил к столу, протягивая ему добытые вещи.

– Ты куда суешь то, видишь же – занят. Дебила кусок, так бы и плюнул тебе в рожу. Клади на стол, – раздраженно прогундосил он, – руки вымой да обработай. Вот, ватка в перекиси. Одна перчатка есть. Я ее уже продезинфицировал. Аккуратно пинцетом, как я вот, поддевай пулю и вытаскивай. И маску себе на рожу сооруди.

Я кивал ему, запоминая каждое слово и каждое его движение. Данила скулил и изворачивался на столе от боли.

Я натянул на нос шарф, надел перчатку и подхватил пинцет. Посмотрев на тело Данилы, я насчитал 16 пулевых ранений, два из которых уже успел обработать панк с севера.

– Нам нужно вынуть эти четыре пули. И зашить. Иначе он умрет. Короче. Те, что я сказал – ими я займусь. Ты – всеми остальными.

Я кивнул, аккуратно поднося пинцет к ране, из которой сочилась кровь при каждой судороге раненого. При виде этого у меня задрожали руки. Я почувствовал, как тошнота скручивается в желудке.

– Ты долго глазеть еще будешь? Хочешь, чтобы он подох? – прошипел на меня тот, что курил в кресле, Гоша.

Я зажмурился, пытаясь перебороть себя. Вдохнув побольше воздуха, я открыл глаза. Пуля была неглубоко, так, что ее можно было разглядеть. Я навис над плечом друга, соображая, с какой стороны лучше к ней подступиться. Наконец, я поднес пинцет к ране, поддевая краешек пули. Данила тут же дернул плечом, а я вздрогнул. От моего неверного движения, Данила еще сильнее застонал, скручиваясь чуть ли не пополам, несмотря на привязанные к столу руки. Гоша тут же подскочил, аккуратно прижимая его обратно к столу:

– Ты сюда помогать пришел, или добивать?

Я затрясся мелкой дрожью, отступая назад. Когда Данила подуспокоился, панк схватил меня за грудки, встряхивая:

– Меня твоя нежная рожа так бесит, что я прямо сейчас бы тебя грохнул, но Кирилл велел тебя не трогать. Ты, сука, или помогай, или выметайся отсюда. А если твой дружок подохнет от потери крови или болевого шока, я тебя прикончу с таким наслаждением, которые ты в своей жизни никогда не испытывал. Понял меня, крысеныш?

Я закивал вместо ответа.

– Вот и круто, – он отпустил меня, грубо толкнув от себя.

Я вернулся к столу, снова поднося пинцет к пуле.

– Мне вообще плевать, помрет он или нет, – заговорил второй панк, – Кириллу этот человек нужен, поэтому я постараюсь его спасти. Но поверь, никто из нас не расстроится, если он сдохнет. Не знаю, кем вы друг другу приходитесь, но если ты не приложишь усилия, то он натурально откинется.

Я сжал зубы, пытаясь угомонить дрожь в руках. Чуть придерживая плечо Данилы, я смог захватить пинцетом пулю. Собравшись, я аккуратно, плавно потянул пинцет на себя. Данила мелко задрожал, но я крепко держал его, не давая навредить самому себе.

– Наконец-то блин наша принцесска собралась. Продолжай.

Время тянулось необычайно долго. Я приноровился и выуживал одну пулю за другой. Панк же сосредоточенно зашивал глубокие раны. Когда осталось вынуть три пули, Данила начал отключаться.

– Черт, – северянин занервничал, – нашатырь есть? Что-то резкое? Нельзя ему отрубаться.

Я вспомнил про пузырек, который использовал при недавнем припадке. Быстро сбегав до кровати, я вернулся обратно, поднося резко пахнущую жидкость к носу друга. Тот слабо дернул лицом, морщась.

– Отлично. Мне осталась последняя пуля. Она глубоко сидит, зараза. Одно неловкое движение – и я задену сердце, и тогда все. Помрет красноглазый. Только вот странно, сердце у человека должно быть выше… не пойму ни черта… но как бы то не было, если бы сердце было там, где надо, он бы подох на месте. Ладно. Это потом все. Гоша, держи его крепко. И ты, принцесса, тоже. Чтобы ни одного толчка, поняли?

За дверью стало шумно. Мы переглянулись и замерли, ожидая, когда пришедшие войдут. Кирилл со своей шайкой ввалились в дом и тут же застыли, ловя на себе наши напряженные взгляды. Кирилл кивнул своим и те вышли за дверь. Сам же Ледяной король остался.

– Как его дела? – спросил он.

– Не сказал бы, что хорошо, но и не совсем безнадежно. Осталась последняя пуля. Если удачно ее извлеку – выкарабкается. Я вообще удивлен, как он не сдох еще. Столько крови потерял, что странно. Любой бы давно уже подох, а этот вон еще даже умудряется дергаться. Да и кровь какая-то… странная… мне сначала показалось, что свет как-от странно падает, но нет. Темная она. И гуще обычной. Что с этим парнем не так, не знаешь?

– Ты давай болтай меньше, – ответил ему его лидер, – я потом тебе скажу. Он не совсем человек, если так можно выразится. А сейчас не отвлекайся.

Оперирующий панк вертел головой, не зная, как подступиться к ране. Меня вдруг осенило: