Утраченная реликвия

- У хорошей собаки это в крови, - сказал Аверкин. - Такие вещи надо знать, особенно когда собираешься мочить человека, который гуляет с овчаркой.

- Так ведь убежал он, пес-то! - воскликнул Рыжий. - Рванул так, что только пятки засверкали. А этот баран его звал: "Шайтан, Шайтан!" Как будто тот вернется...

- Вернулся, как видишь, - напомнил Аверкин.

- Что вернулся, то вернулся. Аркадьич, изверг, каждому из нас по уколу засандалил в мягкое место. Говорит, надо еще пять штук в течение трех месяцев...

- Раньше сорок давали, - встрял Тюлень. - В брюхо.

- Цыц, - сказал ему Аверкин и повернулся к Рыжему:

- Давай по порядку, болезный. Очень мне интересно во всех подробностях узнать, как проходила "встреча".

Рыжий откашлялся в кулак и нехотя, монотонным голосом вызванного к доске двоечника принялся излагать подробности. Дойдя до кульминационного момента, он слегка замялся, покосился на приятелей, потом на Аверкина, запнулся, помолчал и стал рассказывать дальше.

Саныч отлично понял смысл этой заминки: Рыжему до смерти хотелось приврать, свалив неудачу на объективные обстоятельства, но он на это не отважился, потому что знал, что Саныч сразу же его расколет.

"Стоп, - подумал Аверкин. - Неудачу? Какую еще неудачу? Откуда у меня взялась уверенность в том, что эти придурки снова сели в лужу? Он же еще ничего толком не сказал..."

Но Рыжий говорил, и неприятная уверенность крепла. Потом он замолчал, сказав все, что знал, и в комнате повисла гробовая тишина: Аверкин держал паузу, давя в себе безудержный, слепой и бессмысленный гнев. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам... Сам... Сам! Да какого дьявола, почему он всегда и все должен делать сам?! А эти обломы тамбовские ему на что - зарплату получать?

- Если я правильно понял, - сдавленным от загнанной в самые кишки ярости голосом процедил он, - весь этот народный эпос сводится к простой констатации того факта, что задание вами провалено. Выражаясь понятным для вас языком, вы упустили клиента, зато замочили никому не нужного пса, наделав шума, подняв на ноги всю округу и едва успев сделать ноги. Вы, трое здоровенных парней, тренированных, обученных, прошедших Чечню, не справились с одним человеком!

- Да чего там - не справились? - буркнул Рыжий, который тоже когда-то служил в спецназе и лучше других понимал, что Аверкин прав на все сто. - Так уж и не справились... Не спорю, контрольного выстрела не получилось, но отделали мы его так, что вряд ли до утра дотянет.

- Факт, - снова встрял Тюлень. - Я его битой по черепушке отоварил, а удар у меня - сами знаете.

- Какой у тебя удар, я знаю, - устало согласился Аверкин. - А вдруг у этого парня такая же черепушка, как у тебя? Тогда его ломом не убьешь, особенно если по лбу...

Это уже была шутка. Аверкин воспринял возвращение чувства юмора философски: ну что ж теперь делать?

Прокол, конечно, и притом позорный, дилетантский, совершенно необъяснимый, если принять во внимание послужные списки и богатый боевой опыт стоявших перед ним людей. За каждым из них из самой Чечни тянулся длинный кровавый след, и убивать они могли так же легко и бездумно, как плотник забивает гвозди, а профессиональный водитель вертит баранку.

Командирская шутка возымела ожидаемый эффект: битое воинство Саныча несколько приободрилось, воспрянуло духом, а Тюлень, к которому эта шутка была обращена, и вовсе изобразил на своей поцарапанной морде подобие улыбки. Саныч дал им расслабиться окончательно, а потом нанес удар.

- Вот что, бойцы, - сказал он, - давайте подведем итоги. Не знаю, в чем тут дело, но работаете вы день ото дня хуже. У нас не мебельная фабрика и не ликеро-водочный завод, так что придется обойтись без профсоюзных собраний, выговоров, больничных листов и лишения премиальных. Речь, ребятки, не о выполнении плана, а о наших с вами жизнях. Это совсем как на войне, только немножечко жестче, потому что от теперешнего нашего противника в тылу не спрячешься, в госпитале не отлежишься. Поэтому решим так...

Он легко встал из глубокого мягкого кресла и, бесшумно ступая по ковру, подошел к Тимохе.

- Руки болят? - участливо спросил он.

- А то! - буркнул Тимоха. - Этот бешеный шакал мне сухожилие перегрыз. Док говорит, если не сделать операцию, три пальца на правой руке двигаться не будут. Сук-к-кин сын!

- Да, это серьезно, - с прежним участливым выражением произнес Аверкин. Он говорил с таким сочувствием и теплотой, что сообразительный Рыжий начал что-то подозревать. Он даже слегка подался вперед, как будто намереваясь помешать Аверкину привести в исполнение его замысел, но Саныч только глянул на него, и Рыжий увял. - Отдохнуть тебе надо, - продолжал Аверкин, кладя Тимохе на плечо костистую широкую ладонь. - Какой из тебя, безрукого, работник? Вот и отдохни.

Его рука метнулась вперед неуловимым для глаза движением, раздался тихий, едва слышный хруст, и Тимоха, сломавшись в коленях, мягко повалился на ковер.

Через некоторое время в уголке его рта показалась струйка темной крови.

Аверкин резко повернулся к остальным, и те испуганно отпрянули.