Утраченное кафе «У Шиндлеров»

София считалась настоящей красавицей. Мой двоюродный брат Джон Кафка говорил, что Эрмина вспоминала Софию светловолосой, прекрасной сестрой, а себя называла «гадким утенком». Здесь волосы Софии уложены в высокую прическу, открывая высокий лоб и темные глаза. На ее губах заметна тонкая улыбка. Я представляю себе, как потрясающе она выглядела, когда была помоложе. Теперь же передо мной женщина средних лет, уверенная в себе, спокойная, настоящая хозяйка, излучающая любовь и довольство своей большой семьей.

Обожаю эту фотографию.

17. Марта Шиндлер, ок. 1912 г.

18. София Шиндлер с Мартой, Отто, Гуго, Эрихом (стоят), Самуилом и Эрвином (сидят), ок. 1912 г.

Как мне кажется, членство в Альпийском клубе оказалось единственным признаком успешного вхождения Шиндлеров в жизнь и общество Тироля. К 1914 году в Инсбруке проживало примерно 66 000 человек, а Шиндлеры пополнили ряды местных евреев, которых насчитывалось менее пятисот, то есть менее 1 %, – примерно такая же пропорция была и в Линце. Большинство этой еврейской общины, подобно Софии, Самуилу и Леопольду, составляли успешные предприниматели, представители среднего класса. А раз дела шли хорошо, семьи по праву стали и достойными членами инсбрукского общества.

Подозреваю, что в религиозной жизни они участвовали в лучшем случае по большим праздникам. У еврейской общины города тогда еще не было своей синагоги, службы совершались в частных домах, и только спустя некоторое время молельный зал появился в пристройке здания в переулке Сильгассе.

Бизнес Шиндлеров и их адрес на Андреас-Гофер-штрассе, казалось, символизировал ассимиляцию в традиционную жизнь Инсбрука и полное принятие тирольской идентичности. В начале XIX века Андреас Гофер был известным в Южном Тироле хозяином гостиницы и винокуром. Уже одно это прекрасно согласовывалось со сферой деятельности моего семейства. Гораздо важнее, что Гофер был борцом за свободу и национальным героем.

Именно он собирал народное ополчение после поражения Австрии в Аустерлицком сражении 1805 года, возглавлял сопротивление тирольцев правлению баварцев, бывших союзниками Наполеона. Самую крупную свою победу Гофер одержал как раз над баварцами, во второй битве при Бергезеле, в 1809 году. Его совершенно не оценил император из династии Габсбургов, который по договору передал Тироль под управление французам и этим фактически подписал Гоферу смертный приговор. Гофер не сложил оружия, но в конце концов все же был побежден и 20 февраля 1810 года казнен по приказанию Наполеона.

Мученическая смерть сделала из него легенду. О Гофере мало знали за пределами Австрии, но он занял особое место в сердцах тирольцев, сделавшись для них символом независимости и храбрости. Сегодня его изображения можно увидеть буквально везде: от читального зала земельного архива до бывшего олимпийского трамплина. Его воинственный клич на местном диалекте – «Люди, пора!» (Manders isch Zeit!) – вспоминали потом еще несколько десятилетий; в этих словах воплотилась вся решимость небольшого горного народа защищаться до последней возможности. Для бизнеса моей семьи такой адрес, наверное, казался очень уместной и весьма полезной ассоциацией.

Шиндлеры безоговорочно поверили в легенду о Гофере, явно считая, что она хороша для их бизнеса, и я нашла фотографию, которая может подтвердить это. Отмечая столетие возглавленного им Тирольского восстания 1809 года, они украсили свою штаб-квартиру гирляндами, цветами и огромным красно-белым флагом. Тогда они еще не представляли, насколько сильно повлияет на их будущее наследие Гофера, попавшее не в те руки.

К концу 1880-х годов Шиндлеры стали солидными и респектабельными, однако тогда уже появились тревожные признаки, что полное равенство в правах, пожалованное евреям Австрийской империи в 1867 году, все чаще оказывалось под вопросом. Другие имена из истории тоже подпитывали чувство тирольской идентичности. В 1620 году врач Ипполит Гваринони опубликовал повесть о том, как в XV веке был убит маленький мальчик по имени Андерль, уроженец деревни Ринн, расположенной километрах в десяти юго-восточнее Инсбрука.

Гваринони очень способствовал созданию католического религиозного культа вокруг Андерля, в убийстве которого он обвинил евреев. Камень, на котором ребенка якобы принесли в жертву, назвали «еврейским» (Judenstein); к нему стали ходить католические паломники. В Ринне выстроили большую церковь. Среди ее росписей были изображения двух смуглых бородатых мужчин с характерными прядями волос, свисающими из-под тюрбанов, которые крепко держат маленького мальчика в длинной белой рубашке, а он протягивает к ним руки, моля о милосердии; третий участник этой зловещей сцены затачивает нож. В музее Раттенберга выставлены копии деревянных скульптур, стоявших когда-то в церкви. Одна из них тоже изображает человека, точащего нож; от усердия он даже высунул язык.