Утраченные иллюзии

Старик насторожился; он недоверчиво поглядел на трогательную картину, представшую перед его глазами в этой белой и голубой комнате: прекрасная женщина, вся в слезах, склонилась над колыбелью, Давид, вконец изнемогший под гнетом горестей, стряпчий, который, надо полагать, заманил его сюда, как в ловушку… Медведь подумал: «А полно, не желают ли сыграть на моих родительских чувствах?» — и побоялся попасть впросак. Он подошел к колыбели, приласкал младенца, протянувшего к нему ручонки. Среди всех волнений последних дней ребенка по-прежнему холили, как какого-нибудь наследника английского пэра, и на его головке красовался вышитый чепчик на розовой подкладке.

— Э, Давид — человек ученый, он должен знать способ расчесться. Умел войти в долги, сумеет и выпутаться из них! А с меня довольно забот о внуке! — сказал этот дедушка. — И его мать меня одобрит.

— Я позволю себе переложить на чистый французский язык ваши истинные чувства, — с язвительной миной сказал стряпчий. — Полноте, папаша Сешар! В вас говорит зависть к сыну. Сказать вам все начистоту? Давид своим нынешним положением обязан только вам: вы втридорога всучили ему вашу типографию, вы разорили его этой поистине ростовщической сделкой! Да, да! Нечего качать головой, ведь вы прикарманили денежки за газету, проданную братьям Куэнте, а это была единственная ценность вашей типографии… Вы ненавидите сына не только потому, что ограбили его, но и потому, что из него вышел человек на голову выше вас! Вы рисуетесь любящим дедушкой, чтобы скрыть равнодушие к сыну и невестке: любовь к ним обошлась бы вам недешево hic et nunc[46], тогда как внук будет нуждаться в вашей любви только in extremis[47]. Вы выказываете любовь к малышу, вы боитесь, как бы не сказали, что вы не любите никого из своих родных. Ну, а вы не желаете прослыть человеком бездушным! Вот какова подоплека ваших чувств, папаша Сешар…

— Вы позвали меня затем, чтобы все это мне выложить? — сказал старик, угрожающе глядя то на стряпчего, то на невестку и сына.

— Неужели, сударь, — вскричала бедная Ева, обращаясь к Пти-Кло, — вы поклялись нас погубить? Никогда мой муж не жаловался на отца… — Винодел угрюмо посмотрел на Еву. — Давид сто раз мне говорил, что вы по-своему любите его, — сказала она старику, понимая причины его подозрительности.

Следуя наказу Куэнте-большого, Пти-Кло старался окончательно рассорить отца с сыном, чтобы отец не вздумал помочь Давиду выйти из бедственного положения, в котором он находился.

«В тот день, когда мы упрячем Давида в тюрьму, — сказал ему накануне Куэнте-большой, — вы будете представлены госпоже де Сенонш».

Прозорливость, свойственная любви, подсказала г-же Сешар, откуда исходит эта купленная враждебность, как раньше она почувствовала измену Серизе. Легко вообразить себе, как удивлен был Давид столь непонятной осведомленностью Пти-Кло о характере и делах его отца. Прямодушный изобретатель не подозревал о связи своего защитника с Куэнте и тем более не мог знать, что в лице Метивье он имеет дело с братьями Куэнте. Молчание Давида показалось оскорбительным старому виноделу; стряпчий воспользовался замешательством своего клиента и почел своевременным откланяться.

— Прощайте, дорогой Давид! Теперь вы предупреждены: апелляционная жалоба не в силах приостановить вашего ареста, а у ваших заимодавцев нет иного выхода, и они им воспользуются. Итак, спасайтесь!.. А еще лучше, поверьте мне, повидайтесь-ка с братьями Куэнте, они народ денежный, и ежели ваша работа по изобретению закончена, ежели оно оправдывает возлагаемые на него надежды, войдите-ка с ними в товарищество. Право, они, что ни говори, славные ребята!..

— Какое изобретение? — спросил Сешар-отец.

— Неужто вы думали, что ваш сын такой фофан, что ни с того ни с сего забросил типографию? — вскричал стряпчий. — Давид на пороге открытия дешевого способа изготовления бумаги: стопа бумаги будет обходиться в три франка вместо десяти, он сам мне говорил…

— Еще новый способ меня одурачить! — вскричал Сешар-отец. — Рыбак рыбака видит издалека! Ежели Давид это открыл, какая ему во мне нужда? Тогда он миллионер! Прощайте, любезные, почивайте покойно!

И старик стал спускаться вниз по лестнице.

— Постарайтесь скрыться, — сказал Пти-Кло Давиду и бросился вслед старому Сешару, чтобы окончательно его взбесить.

Адвокат догнал винодела, все еще продолжавшего что-то брюзжать себе под нос, на площади Мюрье, проводил его до Умо и на прощанье пригрозил, что взыщет издержки по исполнительному листу, если они не будут оплачены в течение недели.

— Я вам заплачу, ежели вы изыщете средство, как мне лишить сына наследства, без ущерба для внука и снохи!.. — сказал старый Сешар и рысцой побежал от Пти-Кло.