Утраченные иллюзии

— Помилуйте! Ведь это значит оказаться в зависимости от господина Сешара-отца! Оказаться у него в долгу за пользование оборудованием и за наем дома!.. И все эти жертвы не спасут мужа от судебного преследования по иску господина Метивье, которому, впрочем, не достанется почти ничего…

— Вы правы, сударыня.

— И положение наше только ухудшилось бы…

— Закон, сударыня, в конечном счете поддерживает заимодавца. Вы получили три тысячи франков, их надобно непременно возвратить…

— О сударь! Неужели вы думаете, что мы способны на…

Ева умолкла, сообразив, что, оправдывая себя, она подвергает опасности брата.

— О, я прекрасно вижу, — возразил судейский, — что в этом деле много неясного и в отношении должников, людей честных, щепетильных и даже великодушных!.. И в отношении заимодавца, в сущности подставного лица… — Испуганная Ева растерянно поглядела на чиновника. — Видите ли, — сказал он, бросая на нее взгляд, исполненный проницательности, — покамест мы сидим и слушаем речи господ адвокатов, нам ничего иного не остается, как размышлять о том, что творится у нас перед глазами.

Ева воротилась в отчаянье от своей неудачи. В семь часов вечера Дублон принес постановление об аресте Давида. Итак, преследование достигло предела своих возможностей.

— С завтрашнего дня, — сказал Давид, — я могу показываться на улице только ночью.

Ева и г-жа Шардон обливались слезами. Скрываться казалось им бесчестием. Узнав, что хозяину грозит лишение свободы, Кольб и Марион встревожились, тем более что они издавна считали его крайне простодушным; они так волновались за него, что решили тут же поговорить с г-жой Шардон, Евой и самим Давидом и узнать, не могут ли они чем-либо быть им полезны. Они пришли как раз в ту минуту, когда три существа, для которых жизнь до той поры была столь ясной, плакали, поняв наконец, что Давиду нужно скрываться. Но как ускользнуть от тайных шпионов, которые отныне будут рыскать по следам этого, к несчастью, столь рассеянного человека?

— Если ви, сутарыня, пошелаете потоштатъ шетверть часа, я телай расфетка в неприятельски лагерь, — сказал Кольб, — и ви увитаите, што я понималь это тело, пускай я с лица нэмец, но я настояши франсус и хитрость моя франсуски.

— Ах, сударыня, — сказала Марион, — отпустите-ка его, пускай попробует, ведь у него одно на уме: как бы спасти хозяина! Какой же Кольб эльзасец? Он… как бишь его?., ну… настоящий ньюфаундлендец!

— Ступайте, мой дорогой Кольб, — сказал ему Давид, — у нас есть еще время подумать.

Кольб бросился к судебному приставу, где враги Давида держали совет, каким способом схватить его.