Утраченный и обретенный (ЛП)

— Чувак, ты по любому точно знал, что была моя очередь надевать джерси с Клеменсом, — обвинил его я. — Ты мог бы легко натянуть джерси Джетер и тебе и так было бы нормально.

— Иди на хер! Забери эти слова обратно, — возмутился Беннет, уставившись на меня в праведном негодовании, пока мы с ним оба не рассмеялись.

— Чего я не понимаю, так это почему мой отец просто не сдался и не предложил нам каждому надеть джерси Клеменса, если сам мог надеть джерси Джетера. В конце концов, оно было именно его. И не то, чтобы он не поддерживал этого парня, он ведь обожал Джетера.

Беннет немного сменил позу и вытянул ноги, а я заметил, как его улыбка из веселой стала ностальгической.

— Он пытался преподать нам урок, — сказал он. — О компромиссах.

Я наблюдал, как золотистое свечение огня танцует отсветами по его чертам и чувствовал, как у меня внутри все переворачивается. Это было то самое лицо, которое я видел в свете сотен костров, пока рос. Это были те самые глаза, в которые я смотрел больше раз, чем мог сосчитать. А теперь… это были губы, которые мне исключительно повезло почувствовать на своих.

Беннет Кроуфорд был прекрасен.

— Ну, — произнес я так же негромко, — полагаю, мы так и не усвоили урок, верно?

Он посмотрел на меня, и я заметил в его глазах влажный блеск.

— Ты, должно быть, скучаешь по нему. Я знаю, потому что сам скучаю, Зендер, поэтому не могу представить, как…

— Нет, — твердо и поспешно прервал его я. — Ты согласился. Никаких разговоров о той ночи, включая то, что случилось с моим отцом.

Беннет вновь выпрямился и положил руку на мое плечо. Казалось, абсолютно все маленькие волоски на моей коже повернулись к его прикосновению, как цветы к солнцу.

— Ты прав, — произнес он. — Прости.

Я сделал вид, что он никогда не поднимал эту тему.

— И вместо того, чтобы поделиться джерси, как взрослые, мы сцепились в драке прямо на гребаной лужайке, — напомнил я ему.

Он хмыкнул.

— И даже не заметили, как появился твой отец, чтобы растащить нас, пока не стало слишком поздно.

— Ты должен признать, что тебе повезло, потому что мой правый хук угодил в него вместо тебя, — заметил я.

Он толкнул меня в плечо.

— Заткнись, мудак. Я бы выдержал этот удар. Тебе было двенадцать, и ты был тощий, как дерьмо.

— Хочешь это доказать? — поддразнил я. — Давай проверим прямо сейчас.

Беннет засмеялся и покачал головой, но лишь после того, как сначала прошелся взглядом по моему телу с головы до ног. Это вновь сделало меня твердым, и я подавил стон. Ни за что на свете я не собирался рассматривать возможность повторения того, что произошло между нами ранее.

Когда он заговорил, его голос звучал хрипло.

— Может быть, завтра, когда мы будем посвежее, здоровяк. У меня было достаточно физических нагрузок для одного вечера.

Его глаза вновь замерцали в свете костра, и я почувствовал, как к моему лицу приливает тепло от напоминания о тех физических нагрузках, которые мы с ним разделили не так давно.

— Так ты и Эйден… — начал я.

— Я и Эйден… — произнес Беннет с улыбкой.

— Вы, эм… действительно не вместе?

Господи, почему я такой урод?

— Нет. Я говорил тебе об этом. На самом деле, я пытался сказать тебе это несколько раз, но ты либо не слушал, либо отказывался мне верить, — Беннет посмотрел на меня и снова выпрямился. — Почему ты решил, что мы вместе?

Я закатил глаза, заставив его тем самым засмеяться. Он поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, ладно… Он сделал несколько личных замечаний. Но на самом деле, это единственная причина?

— Он прикасается к тебе, — произнес я, чувствуя, как сжимается моя челюсть. — Мне это не нравится.

В ту же секунду, как эти слова сорвались с языка, мне захотелось забрать их обратно, особенно, когда я заметил, как глаза Беннета непроизвольно расширились, и он уже открыл рот, чтобы что-то на это ответить.

— Так почему дети? — быстро произнес я, прежде чем он успел что-либо выдать.

— Что?

— Что заставило тебя работать с такими детьми?

Я наблюдал, как он склонился немного вперед, изучая землю у своих ног, а затем поднял небольшую палочку и начал рисовать ею узоры в грязи. Это был типичный жест Беннета. Всякий раз, когда он становился центром внимания или ему приходилось говорить о себе, он начинал бессознательно играть с каким-нибудь неодушевленным предметом. Если он не мог найти под рукой ничего, что могло бы его успокоить, он играл пальцами, будь то постукивание, или переплетение их вместе в виде рисунка, бывало, он запускал их в волосы или чертил что-то на своем теле. Эта привычка никогда не раздражала и не беспокоила меня, когда мы с ним были детьми, но я удивился, что он по-прежнему делает это, даже повзрослев. Я понял, что это был его механизм преодоления стресса.