Утраченный портрет

Дионис/схватившись за голову/. Ай! Больно! Моя голова! /Сползает с кресла./ О, Небо! Моя голова! /Мечется по площадке./ За что эти адовы муки! /Стонет./ За что? Видит Бог, мои помыслы подчинены возвышению личности! Оживляя дряблые души, я разверзал перед ними глубины, о которых они не догадывались. Жаждущие шли ко мне, как – к источнику. Я пробуждал их от спячки… /Указывает в ту сторону, куда увели Канта./ В то время как он проторял дорогу для ВСЕХ, я звал каждого следовать – собственной! Боже! Моя голова! /Стонет./ Моя голова! Будь он проклят! Эй, вы! Опускайте плиту! /Плита опускается./ Идиоты, быстрее! Ну что вы копаетесь? Черт побери! Пусть нас камень рассудит! /Плита с грохотом ударяется о постамент. Дионис вздрагивает, на мгновение застывает на месте, рыщет взглядом, вперившись в Януса, указывает перстом на него. Янус падает на колени./ Вот кто во всем виноват! Воистину! На недоумков слова мои действуют как динамит! Тем, кто их понимает буквально, было бы лучше родиться глухими! По милости этих скотов Праздник Мысли кончается всякий раз скотобойней… а все Святое, Возвышенное оказывается в сточной канаве!

Сцена погружается в темноту, из которой прожектор выхватывает коленопреклоненного Януса.

Янус/произносит на фоне невнятного речитатива голосов/. Господи! У меня – дом, детишки, хозяйство. А они изгаляются над простым человеком! Житья от них нет!

Голоса/можно разобрать слова из Евангельской заповеди/. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» /Голоса отдаляясь, снова звучат как невнятное бормотание./

Янус. Вот! Опять морочат нам головы! Слыхом не слыхивал, чтобы любили врагов! Дурят нашего брата! Так и свихнуться не долго…

Голоса/доносится внятная фраза/. «Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное…»

Янус. Господи! Что они делают!? Смилуйся, Боже! Прибавь хоть немножко мозгов… чтобы «за дурака не держали»!

Голоса/слышен фрагмент из посланий апостола Павла/. «Ибо мы одним духом омылись… И нет уж ни Эллина, ни Иудея, ни Скифа, ни варвара, ни раба, ни свободного – все мы одно во Христе Иисусе…» /Голоса затихают./

Янус/вскакивает, мечется в луче света/. Что ж это, Господи, ты позволяешь им богохульствовать, поминая, вымолвить тошно, поганого… «Скифа»! Будь оно проклято, это паскудное Время! Малышки, мои несмышленыши! Как защитить вас от умников и зубоскалов? /Выскальзывает из светового пятна./

Щульц./Появляясь в том же луче вместо Януса, потрясает над головой кулаками./ Будь проклят… всяк верующий! Ибо Вера – от диавола и равносильна Неверию! В Господа можно только «уйти», перестав быть собой, раствориться, исчезнуть – тогда… проникаешься Им без остатка! /Бьет себя в грудь./ Замолчи, Бога ради! Вырви лютой гордыни язык! Ибо наиподлейший из всех – грех священнослужителей: лишь они сознают, что творят! Из догматов, заветов, пророчеств, апокрифов и толкований смертный с готовностью принимает единственное… что душа его будет жить вечно. И приходится обещать… только б вняли и верили! Господи! Грех-то какой!? Научи, как сказать, как шагнуть, как вздохнуть, как моргнуть… и не впасть в святотатство!

Луч прожектора гаснет. На сцене – гостиная в доме Канта. Справа – окно, дверь в прихожую. Слева – другое окно, дверь на кухню. За окнами – утренний свет. Прямо – закрытая двустворчатая дверь в комнату хозяина. Посреди гостиной – стол. На столе – подсвечник со свечами, которые забыли потушить. Возле стола – стулья. На одном из них, опустив голову, сидит Лампе. Из прихожей появляются Краус и Гиппель. Лампе встает им навстречу.

Краус/печально/. Сидите, сидите, Лампе… Нам все известно.