Утраченный портрет Иммануила Канта

Дионис/скорбно-патетически/. Янус, вся наша жизнь – сплошной приступ! Я бы давно с ней покончил, когда бы недуг не представил мне повода для поучительных наблюдений. Я терзаюсь лютыми болями! Жесточайшая рвота продолжалась недавно три дня… Я хотел умереть! Кто расскажет о тяжести, которая давит на мозг, на глаза и о том, как все тело немеет с макушки до кончиков пальцев? После таких испытаний уже понимаешь, что человек – не шедевр по сравнению с тварями – просто, культурный неженка – выродок!

Янус. А вот «досточтимый» сын шорника, Кант, чтобы запутать судьбу, перекраивает свое имя «Эмануил» на древнееврейский манер – «Иммануил» – «С нами Бог»!

Дионис. Кант правильно делает, что смеется над простаками вроде тебя. Над вами стоит смеяться!

Янус. Он нанес оскорбление величайшему из духовидцев Европы – доктору Сведенбергу! Ты ведь сам говорил: «Кто смеется над суеверием, тот засыпает истоки собственной расы»! Кант посмел назвать Сведенберга шарлатаном и врагом разума!

Дионис. Он не ошибся, ибо сам Разум является в мир неразумным путем, неся человечеству только несчастье. Мыслящий дух, засоряет поры земли, лишает ее питательных соков, опустошая пространство!

Янус. Но Кант назвал Сведенберга «Врагом Истины»!

Дионис. Он и здесь попал в точку: с тех пор, как Сократ и Платон взялись проповедовать ИСТИНУ, они перестали быть Великими Греками! ИСТИНА угрожает существованию: в ней проявление духа больного животного!

Янус. А вот некто фон Зайдлиц считает Канта «Надеждой Германии»!

Дионис. Кстати, а где он, этот фон Зайдлиц, теперь?

Янус. Говорят, – при дворе Короля… Давно от него из Потсдама – ни слуху, ни духу.

Дионис/загадочно/. Что ж… Все решает магия обстоятельств. Обстоятельства, Янус, сильнее людей. Они всегда роковые… Много значит происхождение. Мы вот с тобой происходим из «плоти и крови»… горячечного воображения Канта… Наши тезки – небожители древних. Твой – к примеру, был в Элладе Богом дверей, и к тому же – двуликим.

Янус. А твой?

Дионис. Придет время… и мой Дионис превратится в излюбленное божество величайшего из сынов человеческих – Фридриха Ницше!

Янус. И чем он себя обессмертит, – твой Ницше? Кем же он станет?

Дионис. Мессией! Светозарным пророком! Мне даже оказана честь… страдать одной с ним болезнью! Сознание этого придает мне силы терпеть!

Янус. А что будет с Кантом?

Дионис/выждав паузу/. Найдутся потомки, которые скажут о нем: /Подняв палец, вещает./ «Философия Иммануила Канта… принижала науку, очищая место для Бога. Она отражала бессилие обывателя и служила увековечению порядка, основанного на… угнетении масс»!

Янус. Хоть сразу и не «врубиться»… но чувствую, сказано сильно! Какой после этого дурень вспомнит о Канте!

Дионис. Верно… Дурень не вспомнит.

Янус. Фу ты – ну ты! Ненавижу вас, умников! А его так – в первую голову!

Дионис. Чем же он провинился?

Янус. А пусть не высовывается! Ненавижу выскочек, которые норовят до всего докопаться! Простым людям, от них – одно беспокойство! Но Кант – хуже всех: рядом с ним себя чувствуешь… как «нагишом»!

Дионис. Разве он виноват, что умнее подобных тебе простаков?

Янус. Это надо еще доказать! Вот увидишь, как я его нынче припру! У меня для него есть сюрприз…

Дионис/решительно/. Все, Янус, хватит! Подходим к графине.

Свет гаснет, а когда зажигается снова, – видим на той же лужайке светловолосую даму, лет тридцати пяти. Это графиня Кайзерлинг. Сидя на раскладном стульчике перед мольбертом и что-то про себя напевая, она дописывает портрет. Янус и Дионис подходят к графине.

Янус /зычно/. День добрый!

Кайзерлинг /вздрагивает/. Янус, как вы меня напугали!

Дионис/вкрадчиво/. Добрый день, графиня!

Кайзерлинг. Здравствуйте, господин Дионис!

Дионис/показывая на мольберт/. Решили увековечить бывшего гувернера ваших малышек?

Кайзерлинг. О! Вы его знаете?!

Янус/похохатывает/. Кто же не знает господина Канта, сделавшего, «головокружительную» карьеру – из гувернеров, да прямо… в помощники библиотекаря!

Дионис. Кант – занятная личность… Но для натурщика, на мой взгляд, – чуть суховат.

Кайзерлинг/горячо/. Что вы, господин Дионис! Такое лицо – находка для живописца! Наверно, здесь нужна кисть настоящего мастера. Вы посмотрите, какой изумительный лоб! Он точно светиться… Видимо, я не смогла передать…

Дионис. Простите, графиня… в «светящихся лбах» я профан.

Янус. В сорок лет стать помощником библиотекаря… Мне сдается, – это «лоб-пустоцвет»!

Кайзерлинг. Мне кажется, он равнодушен к успеху.

Появляется Кант. Он – невысок, строен, подобран, сжат, как пружина. Ему чуть больше сорока, но выглядит лет на десять моложе.